Вероника Долина - Стихи и песни

Я звоню тебе из Невинграда
Сообщить, что я еще жива.
В Невинграде все, что сердцу надо
И невиноватость, и Нева,
И моя премьерная простуда,
И моей гримерной суета.
Мне никто не позвонит оттуда,
Если я не позвоню туда.
Я себя сегодня постращаю,
Теплый диск покруче раскручу.
В Невинграде я тебя прощаю,
А в Москве, должно быть, не прощу.
Я звоню тебе сюжета ради,
Я жива и тема не нова.
В Невинграде все, как в Ленинграде —
И невиноватость, и Нева.

Я играла с огнём, не боялась огня.
Мне казалось, огонь не обидит меня.
Он и вправду не жёг мне протянутых рук.
Он горячий был друг, он неверный был друг!

Я играла с огнём вот в такую игру:
То ли он не умрёт, то ли я не умру.
Я глядела в огонь не жалеючи глаз.
Он горел и горел, но однажды погас.

Я играла с огнём до поры, до поры,
Не предвидя особых последствий игры.
Только отблеск огня на лице у меня.
Только след от огня на душе у меня…

Я не прочту ему стихов — зачем ему стихи?
У мужа денег попрошу, куплю себе духи.
И я не стану песен петь. Какие песни, чёрт,
Уж если он мой каждый сон узнал наперечёт!

У мужа денег попрошу — куплю себе чулки.
Такие, что дороже нет — прозрачны и тонки.
Умело подведу глаза, на шапочке перо!
И вечером пойду к нему, одетая пестро.

Когда же стану уходить
Под утро, чуть жива… —
Я новой песенки твердить
Смогу уже слова!

Я нищая сиротка, горбунья и уродка,
И в небо синее смотрю задумчиво и кротко.
Хромуша и бедняжка, безродная бродяжка,
В пыли бреду в полубреду, притом вздыхаю тяжко.
Ах, где же тот, о боже, кому я всех дороже?
Ах, где же тот, что тоже ждет, спешит навстречу тоже?
Быть может, он — волынщик, а может быть — корзинщик?
Ах, только б мне кольцо надел на скрюченный мизинчик.
Но нет, он не в дороге — сидит сейчас в остроге,
Сидит и песенки поет, не ведая тревоги.
А завтра ровно в десять его должны повесить
За конокрадство и разбой — прощай, любимый мой.
Я нищая сиротка, горбунья и уродка,
И в небо синее смотрю задумчиво и кротко…

Я обиды рассовала по карманам
И царапины как кошка зализала.
Я училась этим маленьким обманам —
Ничего тебе про это не сказала.

В сумку сунула ещё две-три тревоги
И за пазуху упрятала упрёки.
Завязала в узелок свою досаду —
Ничего такого мне теперь не надо!

Мне нельзя заплакать, если захочу я.
И молчать нельзя мне, если замолчу я.
Ну, а главное — глубокие карманы,
Чтобы в них держать свои обманы!

Нетерпению купила я уздечку.
Ожиданию достала птичью клетку.
В уголке сложила каменную печку,
Чтоб кидать туда стихи свои как ветки.

А еще купила швейную машину
И дешёвые обрезки матерьяла,
И себе карманы новые пришила —
Мне уже карманов старых не хватало…

Я пустышечку несу,
Я колясочку трясу.
Баю-баю, моя крошка!
Мы с тобой живём в лесу.

Дружка к дружке все рядком,
Держим кружки с молоком.
А у дома на опушке
Ходит дядька с узелком!

Может, вышла бы в лесок
За калитку хоть разок,
Я нашла бы того дядьку,
Поболтала б с ним чуток…

Он пастух или кузнец,
Этот самый молодец.
Может, он киномеханик,
Зоотехник, наконец.

Он прохожая душа
И похож на алкаша.
И бредёт себе по лесу:
Жизнь трудна, но хороша!

Ночь чернее, чем зрачок.
Повернёмся на бочок.
Маме к песенке придумать
Остается — пустячок.

Я развлечь вас постараюсь
Старомодной пасторалью.
От немецкой сказки в детской
Веет пылью и теплом.
Кто-то их опять читает
И страницы не считает,
И, незримы, братья Гриммы
Проплывают за стеклом.

"Если ты меня не покинешь,
То и я тебя не оставлю!" —
К этой песенке старинной
Я ни слова не прибавлю.

Там на лаковой картинке
Ганс и Гретель посрединке
Умоляют: под сурдинку
Спой, хороший человек!
Этот облик их пасхальный,
Их уклад патриархальный —
Позолоченный, сусальный,
Незамысловатый век!