Давид Бурлюк - Садок судей II

Мы воду пьем — кто из стакана,
А кто прильнув к струе устами,
В пути и в хижине желанна
Она прозрачными перстами.

Весной — разлившейся рекою
Гнет затопленные деревья,
И, изогнувшись за лукою
Стремится непреклонность девья.

Мы воду пьем — кто из стакана,
А кто прильнув к струе устами
Среди весеннего тумана
Идя полночными брегами.

Не видно звезд, но сумрак светел
Упав в серебряные стены.
В полях наездницы не встретил
Лишь находил обрывки пены.

Но сквозь туман вдруг слышу шепот
И вижу как, колебля иву,
Струя весны, забывши ропот.
Несет разметанную гриву.

Студеной ночи воздух зимний
Нисходит холодя полы
И мраз бодрит как строгий схимник
А за окном звезду следя
Смеются девушки беспечно
И путь небес — напиток млечный
Им материнства череда.

В поле ветра пьяный бред
И коляски темный верх
Точно девы капюшон.
Гаснет дня последний свет
Зимний вечер день поверг
Сумрак бури звезд лишен.
Кони рады ласкам вьюг
Кобылицам хладных пург
Их развеянные гривы
Свиты с гривами подруг
Ветр степей седой теург
Сыплет пеною игривой.

С легким вздохом тихим шагом
Через сумрак смутных дней
По равнинам и оврагам
Древней родины моей,
По ее лесным цветам,
По невспаханным полям,
По шуршащим очеретам,
По ручьям и болотам,
Каждый вечер ходит кто-то
Утомленный и больной
В голубых глазах дремота
Греет вещей теплотой.
И в плаще ночей широком,
Плещет, плещет на реке,
Оставляя ненароком
След копыта на песке.

Как после этого не молвить,
Что тихой осени рука
Так нежно гладит паука
Желая тайный долг исполнить.
Как после этого не вянуть
Цветам и маленькой траве,
Когда в невольной синеве
Так облака готовы кануть.
Как после этого не стынуть
Слезами смоченным устам
Когда колеблешься ты сам,
Пугаясь смерти жребий вынуть.

Проходят дни невольной страсти,
Цветут деревья и вода,
Земли зеленая руда
Плетет узорчатые снасти.
Чернеет остов корабельный
И осени уже рука
Канат работы паука
Кидает в воздух беспредельный.

Я мальчик маленький — не боле,
А может быть, лишь внук детей
И только чувствую острей
Пустынность горестного поля.

Что если я, блуждая втуне
По этим улицам и дням,
Веселый странник накануне
Пути к далеким островам.
Что если я совсем случайно
Попал под Северный венец
И скоро выйду наконец
Из жизни сумрачныя тайны.
Что если я, заснув в туманах,
Печально плещущей Невы,
Очнусь на солнечных полянах
В качаньи ветреной травы.

Как станет все необычайно
И превратится в мир чудес,
Когда почувствую случайно
Как беспределен свод небес.
Смотрю ль на голубей и галок
Из окон дома моего,
Дивлюся более всего
Их видом зябнущих гадалок.
Иль выйду легкою стопой
На Петербургский тротуар
Спешу вдохнуть квартир угар.
Смущаясь тихою толпой.

В шатрах истертых масок цвель где
Из ран лотков сочилась клюква
А сквозь меня на лунном сельде
Скакала крашеная буква
. . . . . . . . . . . . . . .
Вбиваю гулко шага сваи,
Бросаю в бубны улиц дробь я
Ходьбой усталые трамваи
Скрестили синих молний копья
. . . . . . . . . . . . . . .
В резкой руке единый глаз,
Кривая площадь кралась близко
Смотрело небо в белый газ
Безглазым ликом Василиска.

простыню вод под брюхом крылий.
порвал на волны белый зуб.
был вой трубы как запах лили
любовь кричавших медью труб.
и взвизг сирен забыл у входов
недоуменье фонарей
в ушах оглохших пароходов
горели серьги якорей