Александра Паркау: Огонь неугасимый

Тихо шепчут о прошлом руны
И печальна игра теней…
Жил когда — то охотник юный
На рассвете весенних дней.

Взял он лук свой колчан и стрелы,
Двух друзей захватил с собой
И ушел он в доспехах белых
И назад не пришел домой.

Золотая есть книга — Эдды
И преданье она хранит…
Его звали Сигурдом шведы
А Германцы зовут Зигфрид.

В день недобрый кустарник ржавый
Шелестел на горе крутой,
Был сражен он в бою неправом,
Был злодейской убит рукой.

И восстали тогда народы
С горьким мщеньем сплелась любовь,
И рубились, рубились годы
За пролитую тайно кровь.

Но у Русских другое имя
Негасимым горит огнем.
Александра мы со святыми
И героями помянем.

Мальчик милый, красивый ловкий,
Светлых локонов ореол,
На охоту ушел с винтовкой
И с друзьями двумя ушел.

И в Маньчжурских сугробах белых
В страшных сопках чужой земли
В фанзе черной и обгорелой
Его тело к утру нашли.

Долгих лет неразрывны узы,
Пусть безмолвна слепая твердь…
Кто сказал, что его хунхузы
Обрекли на лихую смерть.?

Нет… Молитв не шепчу напрасно,
Петь не буду — За упокой…
Он убит на границе красной,
Он злодейской убит рукой.

Дым пожарищ в тайге маячит,
Смерть и гибель в родных краях,
А Россия о детях плачет,
О замученных сыновьях.

Если в песне есть власть и сила,
Правой мести святой залог,
Свой призыв — на твою могилу
Положу, как живой венок.

У русского светлого храма,
У тонких резных ворот
Под черной вуалью дама
На рикше сидит и ждет.

Другая с большим букетом
К ней вышла, не пряча слез…
Цветов здесь так много летом
Тюльпанов, гвоздик и роз.

Какие быть могут вопросы? —
Заплаканы лица дам….
У младшей тяжелые косы
Метнулись по узким плечам.

И двинулись обе рикши
В раскачку тихонько вперед,
Кричал что то вслед охрипший
Басок у резных ворот,

Цвет неба был темно синий
И колокол глухо звонил…
Сказала я: На чужбине
Еще эмигрант — почил?..

Как страшен мир и как темна дорога
От ясных зорь до горького конца.
Стояла смерть на страже у порога.
Когда он вышел из дворца.

И волн речных мелькали бурно гривы,
И ветер выл, тоскуя, по горам,
Когда слуге он бросил торопливо:
— Приедете… к шести часам.

И он ушел и больше не вернулся…
Свивала ночь немую жуть теней,
Голодный страх предчувствием коснулся
Сердец испуганных друзей.

Он был не юн, но так силен и строен,
Так детски чист, так чутко милосерд,
Король-герой, король солдат и воин,
Защитник Бельгии — Альберт,

Суровых скал спускались вниз террасы,
И Старый Бог задумался вдали…
Здесь у креста, на берегу Мааса
Его безжизненным нашли.

Как страшен мир и как пути случайны…
Редел туман, погожий день суля.
Легла навек тревожащая тайна
На черной смерти короля.

И долгих лет бессменная подруга
Не о герое, скальде и борце,
О сказках юности, разбитых злобной вьюгой,
Рыдала в сумрачном дворце.

Сто лет прошло с тех пор, как на поляне,
У Черной речки на хрустящий снег,
Прижав платок к своей смертельной ране,
Упал кудрявый, смуглый человек.

Сто лет прошло с тех пор, как оросила
Святая кровь пустынный островок,
И поднялась печальная могила
У церковки вдали от всех дорог.

Но с той поры все русские дороги
Ведут туда, — где Пушкин погребен, —
Где скромный крест твердит о русском Боге
И слышен тихий колокольный звон…

Где на траве, — у гробового входа, —
Играет жизнь, как он того желал,
Сияет красотой бессмертная природа
И луч зари торжественен и ал,

Где по ночам толпятся на погосте
Немые тени пережитых лет,
Ушедших дней таинственные гости,
Ушедших дней, утерянных побед.

Где на поклон приходят чередою
Юнцы, красавицы, старухи, старики,
Где темных сосен, — племя молодое, —
Стоит стеной у Сороти-реки.

Где бродит призрак горестной Татьяны,
Веселой Ольги слышен смех вдали,
И гонит стадо на рассвете рано
Седой пастух в клубящейся пыли.