Александра Паркау: Огонь неугасимый

Русалка наших будней хмурых,
Мечта в обтянутом трико,
На влажной отмели фигура
Ее чеканится легко

Загар плечей коснулся густо,
Румянит руж ее уста,
Так много видно здесь искусства
И так бесспорна красота.

Она лежит в песке небрежно
И трое пленников у ног…
Ласкает ветер побережный
Плод долгих мытарств — завиток.

В наш странный век пустой и страшный
Переворотов и румян,
Домов растут все выше башни,
Все ниже спины горожан.

И столько нужно напряженья,
Чтоб грациозно и легко
У волн лазурных без движенья
Лежать в обтянутом трико.

Русалка наших будней хмурых,
Твой взгляд, как небо и как сталь…
И жаль мне пленников понурых,
Но… и тебя до слез мне жаль!

Серый полдень… Река оловянна
И швыряется ветер песком,
В зыби лодка танцует пьяно
С пассажирами и гребцом.

Дальний берег туманный, сонный,
Где-то близко мотор гудит,
Брызжет катер неугомонный, —
Астматичный ревматик кит.

В серых волнах пловцы и круги,
Точно брошенные цветы.
Чернокудрой своей подруге
Шепчет мальчик любовно — ТЫ!

Рядом, в позе сирены Штука
Ждет блондинка… А ветер стих…
Флирт, скажу вам, тоже наука,
И совсем не из простых.

Пенных волн ленивое журчанье,
Солнце, небо, свежесть и покой…
Я пришла сегодня на свиданье,
На свиданье первое с рекой.

Холодов несносное засилье
Уступило солнечным лучам,
Тонких весел голубые крылья
Режут волны, ласково журча.

И с утра у лодок суетится
Пестрый люд — хозяйки, рыбаки…
Над рекою — розовые птицы,
За рекой — лиловые пески.

Невзначай скользнет купальщик ранний
Гибким телом в зыби голубой.
Я пришла с рекою на свиданье…
Только с ней, а может быть, с тобой?

В фойе шуршат шелками платья.
Шепча, лаская и маня.
Под белой аркой буду ждать я
Пока ты взглянешь на меня.

Под белой аркой, в белой зале,
У белых цоколей колонн.
Сегодня про тебя сказали,
Что ты в одну из звезд влюблен.

Но мне не грустно, не обидно,
Я не хочу тебя увлечь…
Твой четкий профиль ясно видно
Над бледной пудрой дамских плеч.

Мысль о недавнем жжет и нежит…
Я знаю — ты не подойдешь…
Но жду пока гипноз разрежет
Любимых глаз скользящий нож.

Мэри Лу, фокстрот избитый, Мэри Лу…
Но мне нравится названье и напева обаянье,
Грустных нот чередованье, звоны льдинок по стеклу,
Прелесть речи иностранной, голос низкий и гортанный,
Что поет в дали туманной
— Я люблю вас Мэри Лу!

И я вижу людность бара, льются звуки Мэри Лу,
И скользят в объятьях пары, сердца множатся удары,
Ритм шагов в волнах угара пыль взметает на полу.
Ритм шагов и смех и топот, струн оркестра томный рокот
И горячий страстный шепот
— Я люблю вас Мэри Лу!

И я вижу домик чинный, слышу тот же Мэри Лу…
Серебристый мрак гостиной, под темнеющей картиной
Грамофон шипит старинный возле зеркала в углу,
И как жизнь неповторимый под напев непобедимый
Шепчет голос мне любимый
— Я люблю вас Мэри Лу!

Я не сержусь на вас за странное молчанье,
За ваш холодный и рассчитанный обман,
Мне только жаль, что бедный наш роман
Угас во лжи без милых слез прощанья.

Мне только жаль что в глубине сознанья
Остались угольки негаснущих обид,
Что радость прошлого, как груз в душе лежит
И вы испортили о ней воспоминанье.

Что не хватило в вас решимости и чести,
Разжав объятья, руку протянуть,
И новою мечтой украсив гордо грудь
С поднятой головой уйти к другой — к невесте…

Проститься-б мы могли любовно, грустно, нежно,
Не прозвучал бы вслед заслуженный упрек,
Ведь знала я — путь общий не далек
И все равно разлука неизбежна.

Но как дитя, как милого ребенка,
В дорогу дальнюю благословляет мать,
Я-б вас сумела ей безропотно отдать
И отойти задумчиво в сторонку.

Я и сейчас шепчу святое заклинанье:
О будьте счастливы… Я не умру от ран…
Мне только жаль, что бедный наш роман
Угас во лжи без милых слез прощанья.