Борис Гребенщиков - Здесь так забавно…

Я покоряю города
Истошным воплем идиота.
Мне нравится моя работа.
Гори, гори, моя звезда!

Где ты теперь, поручик Иванов? —
Ты на парад выходишь без штанов;
Ты бродишь там, божественно нагой
Ты осенен троллейбусной дугой.

Когда домой идешь с парада ты,
Твои соседи прячутся в кусты.
Твой револьвер, блестящий, как алмаз,
Всегда смущал мой нежный глаз.

И по ночам горит твоя свеча,
Когда клопов ты душишь сгоряча
И топчешь мух тяжелым сапогом,
Не дан Господь мне стать твоим врагом!

У поворота на Коростылево
Угрюмый старец сильно бьет клюкой
Увязшего в болоте крокодила,
А тот, возведши очи к небесам,
Окрестность оглашает хриплым стоном.

Усталые седые агрономы
От жен сварливых прячутся в кусты
И там сидят порою по два года:
Из удобрения гонят самогон
И, пьяные, играют в «накось-выкусь».

Порой в колхоз привозят трактора —
Тогда крестьянин прячется под стог.
А те свирепо точат шестерни
И, лязгая стальными клапанами,
Гоняются за девками по полю.

Пейзанки собирают колоски
И прячут их стыдливо под подолы.
Вот пастухи в амбаре пьют «Шанель»
И обсуждают новое бьеннале.
В тумане чье-то светит декольте.

Толпа пейзанок, юбки подобрав,
Прихватывают Федю-недоумка
И боязливо дергают за член.
А тот стоит и в ус себе не дует —
Лишь слюни капают с большого рта.

Захорошело тучное жнивье.
Рычит в конюшне боров кровожадный
И роет землю кованным копытом.
Пейзанки с визгом мочатся в кустах…
Счастливая весенняя пора!

У императора Нерона
В гостиной жили два барона,
И каждый был без языка, —
Что делать, жизнь нелегка.

У императора в гостиной
Изрядно отдавало псиной.
При чем здесь пес? —
Оставь вопрос,
Спеши к восходу, альбатрос.

Служенье муз не терпит колеса,
А если терпит — право, не случайно;
Но я вам не раскрою этой тайны,
А лучше брошу ногу в небеса.

Ты возражаешь мне, проклятая роса?!
Ты видишь суть в объятии трамвайном?
Но все равно не верю я комбайну —
Ведь он не различает голоса.

Таинственный бокал похож на крюк;
Вокруг него рассыпаны алмазы.
Не целовался я с тобой ни разу,
Мой омерзительный безногий друг.

Упреки я приму, но лишь тогда,
Когда в пакгаузе затеплится вода…

У меня был друг. Его звали Фома,
Он забыл все слова, кроме слова «чума».
С утра было лето — теперь зима,
Наверно, мой ревер сошел с ума.

Я устал пить чай, устал пить вино,
Зажег весь свет, но стало темно.
Десять лет я озвучивал фильм,
Но это было немое кино.

Панки любят грязь, а хиппи — цветы,
И тех, и других берут менты.
Ты можешь жить любя, ты можешь жить грубя,
Но если ты не мент, возьмут и тебя.

Я видел чудеса обеих столиц:
Святых без рук и женщин без лиц.
Все ангелы в запое — я не знаю, кто где:
Все рокеры — в жопе, а джазмены — в п…де.

Я устал пить чай, устал пить вино,
Забыл все слова, кроме слова «говно».
Десять лет я озвучивал фильм,
Но это было немое кино.

В мою ночь рожденья был смерч и ураган.
И каждый, кто был при этом,
напился смертельно пьян.
Холодное пиво, ты можешь меня спасти.
Холодное пиво, мне до тебя не дойти.

Я знаю два слова: «арокс» или «штёр».
В моей голове — как бронетранспортер —
Холодное пиво, ты можешь меня снасти.
Холодное пиво, мне до тебя не дойти.

За окнами метель. Четвертые сутки прочь.
Я что-то не вижу ларька —
его, должно быть, снесли за ночь.
Холодное пиво, ты можешь меня спасти.
Холодное пиво, мне до тебя не дойти.

Я очень люблю алкоголь, не взирая на вид,
Я пил тормозную жидкость, но меня от нее тормозит.
Холодное пиво, ты можешь меня спасти.
Холодное пиво, мне до тебя не дойти…