Алексей Черных: Божественная интермедия

Безуспешную осаду

Прекратили почему-то.

Например, болезнь сморила:

От еды и водки местной

Всех поносом прохватило,

Что в их случае уместно.

Или круче: притвориться,

Что чума или холера

В войске царском веселиться

Приготовилась без меры.

Словно мошки на рассвете

Заклубились мысли роем.

Хитрость, следует отметить,

Так не свойственна героям.

Тут скорей всего подсказки

К ним с Олимпа поступали,

Где резвясь и без опаски

Божества интриговали.

Так совет определился

С планом, хитростью рождённым.

Стали ждать, чтоб царь упился

Вновь до чёртиков зелёных.

16

И они недолго ждали

Наступленья жаркой пьянки,

Где герои наши стали

Сердцем бешеной гулянки:

Веселились всех сильнее,

Пели песни басовито.

И старались, чтоб быстрее

Напились и царь и свита.

А когда совсем стемнело,

Под прикрытьем пьяных криков

Часть отрядов очумело

Отступила строем диким.

Не поняв, зачем стараться,

Почему среди застолья

Их заставили расстаться

С выпивкой и хлебом-солью.

Это храбрецы, сославшись

Будто бы на указанье,

Что им царь отдал, начавши

Оголтелое гулянье,

Объявили всем, что войско

От столицы отступает.

Не бежит, а по-геройски

Дислокацию меняет.

Все, кто мог идти ногами,

Отступили и не в духе

Притаились за холмами

Близлежащими в округе.

Кто не смог покинуть лагерь

После принятых напитков,

Те валялись, бедолаги,

Средь разбросанных пожитков

И средь лагерных остатков,

Словно трупы, в беспорядке

Брошенные в жутком страхе

Как свидетельство о крахе.

Так они непроизвольно

Стали частью представленья,

Что являло бесконтрольный

Беспорядок отступленья.

17

Осаждённые с рассветом

Удивлённо оглядели

Лагерь брошенный зачем-то

Без причин и явной цели.

Чернота кострищ кургузо

Вилась редкими дымками

И носился вяло мусор

Меж поблекшими шатрами.

Кто в различных заварушках

Побывал не раз, тот знает,

Что бесплатный сыр в ловушках

По традиции бывает.

Жизнь как есть на этом свете

Не бывает дармовою.

Не надейтесь… И не верьте

Тем, кто вам твердит иное.

Но разумных пессимистов

Осажденная столица

Чаще чествовала свистом:

Здесь держали за тупиц их.

Это был особый город,

Где торговца и менялу

Населенье почитало

Больше нюхавшего порох.

Можно только удивляться,

Как с таким менталитетом

Удавалось защищаться

Горожанам должным следом.

У того, кто размышляет

О своем обогащенье,

Жадность часто побеждает

Чувство самосохраненья.

Если кто-то в час осады

О добыче сланой грезит,

Он воюет вяловато,

Бой ему не интересен.

Нет другого объясненья,

Почему народ повёлся

И с обманным отступленьем

Так бездарно прокололся.

Ведь когда враги столицы

Ежедневно напивались,

Осажденные стремиться

К столкновению не рвались.

Отворять ворота, чтобы

С боем выгнать лихоимцев, -

Это не влекло особо

Ни владетеля-жадобу,

Ни жадобу-разночинца.

Но когда со стен высоких

Осаждённой цитадели

Горожане резвооко

Кучи скарба разглядели,

В них мгновенно заиграло

Нестерпимое желанье

Заграбастать достоянье,

Что вокруг — ничьё! — лежало.

Сердце алчное трепещет,

Видя брошенные вещи,

Хлипкий разум скупердяя

Мрёт, халяву предвкушая.

Кто-то первый исхитрился

Слезть по стенам — был он ловок.

Вслед за ним второй спустился

Вниз при помощи верёвок.

Вскоре третий и четвертый

Тоже как-то изловчились

И с настырностью упёртой

Вниз, как крысы, просочились.

Пятый же не стал заботой

Спуска омрачать свой разум,

Просто взял и вскрыл ворота,

Чтобы все разграбить разом.

Затаившийся противник

Наблюдал, как горожане

Лагерь грабили активно,

Не заботясь об охране.

Осаждавшие с терпеньем

Ждали, чтобы осаждённым

Мозг разъело опьяненьем,

Ненасытностью рождённым.

И когда достигло пика

Бестолковое броженье,

С громким гиканьем и криком

Войско вышло в наступленье.

Штурм недолгим был. Безвольно,

Без — почти — сопротивленья,

Город пал, и враг довольный

Взялся сам за разграбленье.

Был финал осады страшен –

Столько душ людских сгубили.

Город жгли, людей рубили,

Просто сбрасывали с башен,

Резали, кололи, били…

Раззадорились сумбурней

Дикость, варварство и злоба.