Владимир Щировский - Танец души:Стихотворения и поэмы.

О, любовь, от души моей изгнанница,
Любовь моя,
Умиленная и припадочная –
Выйди вон.
Чадо тягостное, препоясанное сумерками
Вглядись в жизнь.
Испугайся индустриализации,
Увидь смерть.
Тяжкие службы, снежок, скандал, метелица,
Улица, метелица –
Ах!
Красных девиц фетровые боты поскрипывают –
«День ли царит,
Тишина ли ночная»…

– О Юдифях разных и Данилах
Возопишь ко мне издалека,
Заскорбишь, чудак – персты в чернилах,
Весь осыпан пеплом табака…
Но пока спокойною рукою
Ощути теплынь младой руки,
Я – тиха. Цени меня такою.
Сны мои блаженны и легки.
Душное взнуздай мечтой желанье,
Голову бессильно запрокинь
И, закрыв глаза, размерь дыханье…
Вдруг увидишь сказочную синь
Пышного неба над старомодный садом,
Геральдику звезд, завитушки барских куртин.
Дважды брехнет пес, сильнее сосредоточься:
Живет только робкая рука под твоею рукой.
Не отвлекаясь ничем, живи размеренно и безгрешно,
Сознавай возможное, но не торопись осуществить.
В купинах непролазных дремучего сада,
В на минуту даруемом этом бреду.
Будь бережен и медлителен…
А то смешно и грубо
В ночи прильнут к тебе
Целующие губы,
Подвластные судьбе.
Ничтожно и лукаво,
Кристаллы сна дробя,
Предвечная забава
Обрадует тебя.
И потаскухин ботик
Тебя надменно пнет,
И книжицей эротик
Твоя весна мелькнет.
И глупо, глупо, глупо
Посередине дня
Перед тарелкой супа
Ты плюнешь на меня.

– Завирается любовь, завирается.
Ничего не пойму.
Вот перегорит моя бессонница,
И опять –
Тяжкие службы, снежок, скандал, метелица,
Улица, метелица –
Ах!
Красных девиц фетровые боты поскрипывают –
«День ли царит,
Тишина ли ночная»…

Мне голос был: «Я утомлен и
Мне надоел твоих домашних плач:
Всю жизнь ты жил посредственным (влюбленным),
Воскресни и соседей околпачь».

Тогда, как Лазарь, вышедши из гроба,
Я стал ходить, волнуясь и куря,
И понял, что глядеть здесь надо в оба.
Не хныкать и не завираться зря.

Я поселился в девственном подвале –
Уступчивый, сонливый чародей,
И к ужину в окошко заплывали
Виденья феодальных стерлядей.

За жаркий пляж, за виноград и дыни,
За всех мещан, плодящихся окрест,
За пустоту в родительском камине,
За примуса космический оркестр,

За веянье высоковольтных юбок,
Не опаливших ни души, ни щек,
Из тьмы веков подняв Катуллов кубок,
Я пью испепеляющий глоток.

Я хочу умереть, мне уже надоело
Каждый день всё кого-нибудь разлюблять,
Одевать и кормить это скучное тело,
Вешать брюки на стул и ложиться в кровать.

Всё не ново и грустно, но всё же невольно
Я читаю стихи и пишу я стихи,
Будто мне пламенеть и зевать не довольно,
Будто в жизни бывают низы и верхи…

Ах, как скучно. Гремит дождевая баллада…
О, любезная крыша, живут под тобой.
Да и кроме тебя ничего мне не надо,
Ибо кончена битва, и сыгран отбой.

Засыпаю, усталый от красных и рыжих…
И единственный сон много лет берегу:
В белой шапочке девушка едет на лыжах,
Пахнет елкой и сумрак лежит на снегу.

Вблизи лесов и нив у ветреной речонки,
Средь сада нежного стоял прекрасный дом,
Бессчетно много раз лучился месяц тонкий
И годы двигались пристойным чередом.

Дыханьем бережным приветной Мнемозины,
Для старческой души целительным теплом
Здесь согревалось всё – и книги, и картины,
Все вещи вещие, все комнаты… Весь дом.

И дома милого касался ветер вьюги,
И трубы посещал, и вопиял в ночи,
И к окнам припадал, поспешный и упругий,
И демонов являл при темноте свечи.

И дома милого вокруг гостило лето,
И дому милому свежо цвели цветы…
Я много раз тебе рассказывал про это
И, может быть, теперь уже зеваешь ты.

Тот дом во мне живет, как роковая завязь
Всех склонностей моих, Любовей и красот,
У Пасхи розовой тихонько окровавясь,
Закатом мартовским тот дом во мне живет.