Михаил Кузмин - Стихотворения

Под пологом ли слишком жарко,
Ночник ли пущен слишком ярко,
Иль шум и шелесты мышей
Твоих коснулися ушей,
Что ты не спишь, раскинув руки,
И слушаешь глухие звуки?

«Фотис, ты спишь?» — Я сплю, молчи, —
И снова замерло в ночи.
«Ты плачешь?» — Нет, спокойся, милый,
Расторгнут нас одной могилой! —
Наутро встала так бледна,
Как будто год была больна.

Весь день был ветрен, сух и ясен,
Но лишь закат зарделся, красен,
Фотис сказала: «Я пойду
На час». Предчувствуя беду,
Ее просил побыть я дома,
Покуда не пройдет истома.

«Не бойся, друг, не будь враждебен.
Клялась я отслужить молебен.
Одна доеду без труда
И тотчас возвращусь сюда.
Ты жди меня, не мучься скукой, —
Молитва будет нам порукой».
Я скрыл тогда невольный вздох.
Вот шум шагов вдали заглох,
На темном и глухом канале
Гондолу тихо отвязали,
Но уж давно взошла луна,
Когда вернулася она.

Что с Фотис любезною случилось?
Отчего ее покой утрачен?
Отчего так скучен и так мрачен
Темный взор, и что в нем затаилось?
Онемела арфа-рокотунья
И, печальная, стоит у стенки,
А сама Фотис, обняв коленки,
Все сидит, не бегает, летунья.
Или холодно моей голубке
От приморского дождя-тумана,
Что не встанет с мягкого дивана,
Что не скинет с плеч тяжелой шубки?
Или остров вспомнился родимый,
Хоровод у берега девичий,
Иль тяжел чужой земли обычай,
О семье ль взгрустнулося родимой?
Подойдешь — как прежде, улыбнется;
Голосок — как прежде, будто флейта.
Скажешь: «Милая, хоть пожалей-то!» —
Промолчав, к подушке отвернется.

Сердце бьется, пленный стрепет, —
Пенит волны белый след,
Бледных звезд неверный свет
Отмель плоскую отметит.
Смолкнул долгий разговор,
Лишь плеснет последний лепет
Да замедлит нежный взор.

Снова скажет, слишком зная,
Что отвечу ей: «Мой друг,
Что моих бояться мук?
Любит больше та, другая!
Всех она прекрасней жен,
Но, любя иль умирая,
Я приму любви закон».

Стихла речь, ей отвечали
Взгляд, объятье, поцелуй.
«Видишь, муть молочных струй
Розы солнца пронизали?
Полно, сердце, слез не лей!
Снова реют в ясной дали
Флаги вольных кораблей!»

Не вернулись ли снова златые дни,
Не весной ли пахнуло в осенний день?
Мы опять засветили любви огни
И далеко бежала былая тень.
Пролетело ненастье, лазурь — для нас,
Только в мире и дышим, что я да ты,
Будто завтра наступит последний час,
Будто завтра увянут в саду цветы.
Каждый день — лучше утра, а вечер — дня,
Ночи — счастья залоги — того милей,
Как две арфы, согласной струной звеня,
Наше сердце трепещет, и звук полней.
Крепче к сердцу прижмися, сильней, вот так!
Не расторгнутся губы, пусть смерть придет!
Разорвать цепь объятий не властен враг,
Вместе склонимся долу в святой черед.

Любовь, какою жалкой и ничтожной
Девчонкой вижу я себя! Возможной
Казалась мне дорога и не ложной,
Но я слаба.
  Страшна ли я, горбата и ряба,
  Иль речь моя несвязна и груба, —
  Что глупая привозная раба
  Меня милее?
Склонится ли негнущаяся шея?
И с плаксой ли расплачусь я, слабея?
Нет, сердце, нет, не бойся! не вотще я
Отчизны дочь.
  Венеция, ты мне должна помочь!
  Сомненья, робость, состраданье, прочь!
  Зову любовь, зову глухую ночь,
  Моих служанок.
Не празднуйте победы спозаранок;
Я вспомню доблесть древних венецианок
И выберу в ларце меж тайных стклянок
Одну для вас.
  И тот, последний, долгожданный час
  Любви моей да будет воскресеньем!
  И раньше, чем закат вдали погас,
  Ты будешь мой, клянусь души спасеньем!

Недаром красная луна
В тумане сумрачном всходила
И свет тревожный наводила
Сквозь стекла темного окна.
Одной свечой озарены,
Вдвоем сидели до утра мы,
И тени беглые от рамы
У ног скользили, чуть видны.
Но вдруг лобзанья прервала
И с тихим стоном отклонилась,
Рукою за сердце схватилась,
Сама, как снег в горах, бела.
«Фотис, но что, скажи, с тобой?»
Она чуть слышно мне: «Не знаю».
Напрасно руки ей лобзаю,
Кроплю ее святой водой.
Был дик и странен милый взгляд,
В тоске одежду рвали руки,
И вдруг сквозь стон предсмертной муки
Вскричала: «Поздно, милый!.. яд!»
И вновь, сломясь, изнемогла,
Любовь и страх в застывшем взоре…
Меж тем заря на белой шторе
Уж пятна красные зажгла.
И лик Фотис — недвижно бел…
Тяжеле тело, смолкнул лепет —
Меня сковал холодный трепет:
Без слез, без крика я немел.