Михаил Кузмин - Стихотворения

Блеснула лаком ложка, —
И лакомка-лучок
Сквозь мерзлое окошко
Совсем, совсем немножко
Отведал алых щек.

Неметена избенка,
Не вытоплена печь.
Звенит легко и звонко,
Умильнее ребенка,
Неслышимая речь.

Кто в небе мост поставил,
Взрастил кругом леса?
Кто, обращенный Павел,
Наставил и прославил
Простые чудеса?

Намеков мне не надо.
О, голос, не пророчь!
Повеяла прохлада,
Пастух загонит стадо,
Когда настанет ночь.

Хрустальная лачуга.
Благословенный дом.
Ни скорби, ни испуга, —
Я вижу рядом друга
За тесаным столом.

Золотая Елена по лестнице
Лебедем сходит вниз.
Парень, мнущий глину на задворках,
Менее смешон, чем Парис.
Тирские корабли разукрашены —
(Белугою пой, Гомер!)
Чухонские лайбы попросту
В розовой заводи шхер.
Слишком много мебели,
Шелухой обрастает дом.
Небесные полотеры шепотом
Поставили все вверх дном.
В ужасе сердце кружится…
Жарю, кипячу, варю…
Прямая дорога в Удельную,
Если правду заговорю.
Покойники, звери, ангелы,
Слушайте меня хоть вы!
Грошовыми сережками связаны,
Уши живых — мертвы.

Базарный фокус-покус
Живет не дольше дня,
А все же мне сдается,
Что любишь ты меня.

У лужи удит рыбу
Ученый дурачок…
Возьмися за Спинозу —
И взглянешь на крючок.

Один крючок на стенке,
Другой плывет в воде…
До одури понятно,
И что, и как, и где!..

Фантазия рисует
Проворней маляра.
Куда-то ускакали
И завтра, и вчера.

И русая прическа,
И узкие бока…
Поправит портупею
Поручика рука.

Вдали играют трубы:
Тра-ра, тра-ра, тра-ра.
Поют из-за плотины
И завтра, и вчера.

Совсем ведь непохоже,
А верно все до слез,
И карточные бредни
Мой ветерок разнес,

Завет, воспоминание, испуг?
Зачем опять трепещут тополя?
В безветрии истаял томный звук,
Тепло и жизнь покинули поля.

А грезилась волшебная страна,
Фонтаны скрипок, серебристый тюль,
И не гадала милая весна,
Что встретить ей не суждено июль.

Исчезла. Пауза. Безмолвна гладь.
Лишь эхо отвечает на вопрос,
И в легком духе можем отгадать
Мы веянье уже нездешних роз…

Был бы я художник, написал бы
Скит девичий за высоким тыном,
А вдали хребет павлиний дремлет,
Сторожит сибирское раздолье.
И сидит кремневая девица,
Лебедь черная окаменела,
Не глядит, не молвит, не внимает,
Песня новая уста замкнула,
Лишь воронкою со дна вскипает.
По кремню ударь, ударь, сударик!
Ты по печени ударь, по сердцу!
То-то искры, полымя, безумье!
Грозная вспорхнула голубица,
Табуны забыла кобылица,
Разметала гриву на просторе,
Засинело греческое море.
Черное вихрит богомоленье,
Стародавнее воскресло пенье,
Перекинулся пожар по крышам.
Что увидим, друга, что услышим?

Дикий зной сухой гитаны,
В кастаньетах треск цикады,
Бахрома ресниц и шали,
Роза алая в зубах!

Ничего, что юбки рваны,
Много ли цыганке надо?
Бубны враз заворковали,
Словно горлица в горах!..

  Вспомнила?.. О — лэ!!
  Вздрогнула?.. О — лэ!!
  Подземная память, как нож,
  В дымную дыню дней!

И когда на оживленный дансинг,
Где-нибудь в Берлине или Вене,
Вы войдете в скромном туалете,
Праздные зеваки и виверы
Девушку кремневую увидят
И смутятся плоскодонным сердцем.
Отчего так чуждо и знакомо
Это пламя, скрытое под спудом,
Эта дикая, глухая воля,
Эти волны черного раденья?
На глазах как будто ночи ставни,
На устах замок висит заветный,
А коснитесь — передернет тело,
Словно мокрою рукой взялся за провод,
И твердят посупленные брови
О древнейшей, небывалой нови.

Сколько лет тебе, скажи, Психея?
Псюхэ милая, зачем считать?
Все равно ты будешь, молодея,
В золотые рощи прилетать.