Павел Лукницкий - Памир без легенд (рассказы и повести)

Куда нас увозят?

Из темноты выплывают на нас и снова удаляются всадники, перекрывая своими фигурами крайние звезды. Ледяной ветер. Почему мне так холодно? Ах, да. Я же мокрый насквозь, ведь я бежал вброд через реку. Насквозь... Только сейчас замечаю это. Горная ночь морозна. Холодный ветер тянет от вечных снегов. Камчами, криками гонят лошадей рысью. Но из всех лошадей только одна с вьюком,--та, на которой прыгаю я. Вьючная лошадь может идти только шагом. Моя--задыхается, она загнана; на крутом подъеме она отстает. Кричу, хочу объяснить: "Надо перевьючить ягтаны, они падают, сейчас упадут..." Меня не слушают. С полдюжины камчей секут голову лошади, шею, круп. Лошадь хрипит. Подпрыгивая на ней, изобретаю тысячи уловок, что удержать равновесие. Конец подъема, черная тьма, ч отчаянной крутизне--спуск. Лошадь изнемогла, уперлась; подскочили темные в мохнатых шапках, нещадно лупят ее; она дрожит, порывисто дышит, стоит. Мне жалко ее, я спрыгиваю. Ноги еще не отморожены: больно. Тяну лошадь за повод, через плечо. Ступаю каждый шаг на полметра ниже, босиком по острым заиндевевшим камням, словно по раскаленным осколкам стекла. Меня с моей лошадью гонят рысью. Бегу, проваливаясь все ниже в темную пропасть. Пересиливаю боль.

Спуск окончился, передо мной -- река. Басмачи, ругаясь, перевьючивают ягтаны. Опять взбираюсь на них, еду вприскочку вброд через реку; вода, как черное масло, тяжело шумит и бурлит. Зги не видать. Нет ни Юдина, ни Османа, вокруг чужие, темные и молчащие всадники.

До сих пор я угадывал знакомые мне места. Отсюда к Ак-Босоге--направо. А мы едем прямо--в неизвестность--вверх по реке, по какому-то притоку. Едем по самому руслу, по мелкой воде. Брызги летят в лицо. Я коченею. От реки поднимаемся влево, на кручу, непонятно куда. Из-под копыт осыпаются камни, и падения их я не слышу. На мгновение внизу отразились звезды. Пытаюсь запомнить направление. Вижу черные пятна-- продираемся сквозь виснущие кусты. Шум реки все слабее, все глуше, далеко внизу, подо мной. Все яростней ветер. Ночь. Ночь... Меня не трогают и не разговаривают со мной. Сколько времени мы едем -- не знаю.

Глава шестая

БАСМАЧЕСКИЙ ЛАГЕРЬ

1

Ночью мы сидели в юрте, в кругу басмачей; их было десятка три; по их каменным лицам прыгали отблески красного, жаркого пламени. Мы тянули руки и ноги к костру, чтобы красный жар вытеснил из нас тот леденящий холод, от которого мы содрогались. Шел пар от нашей мокрой и рваной одежды. С отвращением отворачивались от еды и питья, поглощаемых басмачами, хоть и не имели ни маковой росинки во рту с утра. И руками, на которых запеклась кровь Бойе, смешавшаяся с глиной и конским потом, я отстранял чай, предложенный мне тайно сочувствовавшей нам киргизкой, забитой женой курбаши Тюряхана. Смотрели на деловитую дележку имущества, вынимаемого из наших ягтанов, и угрюмо молчали, когда ценнейший хрупкий альтиметр басмачи перешвыривали один другому, и нюхали его, и прикладывали к ушам: не тикает ли? Уславливались не говорить ни слова друг другу, чтобы басмачи не заподозрили нас в сговоре о бегстве. Беспокоились о судьбе Османа, который исчез на пути сюда и о котором басмач сказал: "Узбека увез к себе Суфи-бек. Узбеку хорошо". Слушали завывания ветра, когда вокруг нас вповалку залегли спать басмачи, и передумывали прошедший день, показавшийся длиннее целого года. И, помню, не удержались от печальной улыбки, когда Юдин положил мокрые свои сапоги под голову--"чтоб не украли". Лежали, захолодев, тесно прижимаясь друг к другу, чтобы усмирить дрожь хоть своим собственным теплом, когда угас костер и ледяной ветер, поддувавший сквозь рваную боковую кошму, пронизывал нас до костей. Спали, не заботясь о том, прирежут нас спящих или отложат резню до утра. Проснулись от грубых толчков и запомнили черное небо и великолепные звезды, стоявшие над отверстием в своде юрты. И не верили сам себе, что на час или два сон увел нас от всей этой почт фантастической обстановки. Слушали, как трещала ветвями арчи киргизка, вновь раскладывая костер. Снаружи храпели лошади, и до нас доносились понимаемые Юдиным крики спорящих:

-- Куда их еще таскать? Надо тут, сейчас кончать с ними, зачем откладывать это дело?..

2

... И снова ехали на острых, больно поддающих крупах басмаческих лошадей, держась за спину сидящего в седле врага. Ехали из темной предутренней мглы розовое утро, в солнечный тихий день по узкому, как труба, ущелью, по чуть заметной скалистой тропе, над лепечущим ручьем... Над нами громоздились черные скалы, заваленные глыбами снега. Всей весенней сочностью дышала в лощинах трава; цеплялись за нас, словно предупреждая о чем-то, темно-зеленые лапы арчи. Голод и жажда, неукротимые, мучили нас.