Арсений Голенищев-Кутузов - Гашиш. Рассказ туркестанца (В стихах)

Безлюдно все снова вокруг.
Не бьются усталые крылья,
С уныньем и стоном бессилья
На землю я падаю вдруг.

И снова один
Средь мертвых равнин
Лежу на песке
В безмолвной тоске,
А хищник степной,
Орел, надо мной
Летает, кружит,
В глаза мне глядит—
И, страхом объят,
Я понял тот взгляд:

Он говорил с насмешкою спокойной:
Усни, усни недвижным, мертвым сном!
Пусть солнца луч в степи пылает знойной:
Накрою я тебя своим крылом.

Зачем держать в уме пустые грезы?
Зачем блестит в глазах твоих слеза?
Я съем твой ум, я выпью твои слезы,
Я выклюю ненужные глаза.

Мятежные волнуют сердце страсти—
Я сердце отыщу в груди твоей
И выну вон, и разорву на части:
Оно умрет для горя и страстей!

И зверь придет, прожорливый и смелый,
И хлынет дождь, и ветер набежит;
Над грудою костей сухой и белой
Вновь солнца луч веселый заблестит.

Но и тогда тебя я не покину:
И день, и ночь, орел сторожевой,
Я стану криком оглашать равнину
И охранять костей твоих покой!

Я молча внимал.
Орел подлетал
Все ближе ко мне…
Но вдруг в тишине

Дрогнула степь, поднимается ропот,
Шум и оружий бряцанье, и топот.
Вижу: несутся, как ветер легки,
Всадники… Враг!.. Ты творишь ли молитвы?
Сабли их остры; как лес, бунчуки
Подняты, вьются, предвестники битвы.
«Полно, товарищ, покоиться, встань!
Верному ль время терять за мечтами?
Вот тебе конь и оружье; за нами
Ты поспеши на великую брань.»

С края земли,
В знойной пыля,

Звук,
Стук

Слышен в дали.
То не обман,
Бьет барабан,

Там
К нам

С западных стран
Вышли полки,
Блещут штыки.

В строй!
В бой!

Близки враги!

И кони с весельем заржали, и в сечу
Быстрее крылатых, погибельных стрел
Помчались неверным гяурам навстречу…
И сталь засверкала, и бой загудел.
Вихрь пыли и крови взвился над землею:
Мелькают в нем головы пестрой толпою,
Горящие очи, иссохшие губы,
Страданьем и злобою сжатые зубы,
В крови распростертые стройные станы,
Предсмертные взоры и смертные раны…

Но вот, перегнувшись на белом коне,
Неведомый воин несется ко мне:
Блестит его сабля, звенят его шпоры, —
То русский, то враг!
Наши встретились взоры…
Грозя мне, привстал он на легком седле;
Уж вижу морщины на старом челе,
Наряд боевой и на бляхах насечку,
И красные ноздри коня, и уздечку…
Мгновенье — и бой загорится на смерть.
Я дрогнул… Взглянул на далекую твердь:
Там, с пристальным взглядом, зловеще унылый,
Над битвой парил Азраил длиннокрылый;
Казалось, он в битве кого-то искал…
Нашел — и, сраженный, с коня я упал!
И конь мой, испуган, взвился надо мною,
Как буря, дыша и гремя в вышине;
Взвился, покачнулся и черной скалою
Внезапно застыл. И почудилось мне,
Что неба достиг головой он косматой,
Что бой раздавил он, что грудью подъятой
Затмил лучезарное солнце. Вокруг
Все тенью ночною покрылося вдруг
И звезды блеснули, и месяц далекий,
Серпом перегнувшись, в лазури глубокой
Новиснуд, янтарною тучкой обвит.
Гляжу — то не конь надо мною стоит.
То дикий утес при луне серебристой
Вздымается гордо стеной каменистой.
Он дремлет… Но сумрак окрестный гудит,
Гудит голосами, и плеском, и ревом…
Все громче и громче! И в ужасе новом
Я вспрянул, взглянул — верь ты мне иль не верь, —
Но целое море, щетинясь, как зверь,
Объемля всю землю от края до края,
Мильонами волн и дымясь, и сверкая,
Бежало, как войско на приступ, ко мне.
Я кинулся с воплем к отвесной стене,
Но зверь-океан нагонял меня; вот
К скале он прихлынул, скалу он грызет,
Взметает и пену, и брызги, и пламень…
Дрожащей рукой ухватившись за камень,
Не в силах от пропасти глаз отвести,
Висел я в пространстве. Одежды мои,
Как крылья подстреленной птицы, метались,
Мне били в лицо, трепетали и рвались…
И видел я праздник подводных духов:
Они веселились в пучине просторной;
На каждой волне прыгал карлик проворный,
Бил в бубны, коверкался на сто ладов,
Плевал на меня в вышину и смеялся,
Нырял и опять на поверхность являлся;
И видел я глубь океана, и рыб
Чешуйчатых, малых, больших и громадных,
Вертлявых и пестрых, холодных и жадных,
Стадами бродивших средь пенистых глыб.
Все выше и выше вздымались те глыбы,
Все ближе и ближе являлись мне рыбы.
Уж карлы, скача на упругих волнах,
Руками старались поймать мои ноги;
Лишь месяц далекий, не зная тревоги,
Все ярче и ярче блистал в небесах
И звезды спокойно мерцали в лазури,
Где нет ни морей, ни утесов, ни бури!
И слышал я стоны пародов земных
С полудня, с полночи, с заката, с востока, —
Все гибло в кипящих пучинах морских,
Все звало на помощь Аллу и Пророка!
Но черная туча на небе взвилась,
Как призрак, махая краями одежды;
И скрылись звезды, и месяц погас—
Последняя искра, последней надежды;
И грянул впотьмах над вселенною гром,
И голос победный послышался в нем: