Юрий Кириллов - Право на смелость

Как мне претит
Газетных строк восторг:
«Награда за войну
Нашла солдата…»
Похоже это
На постыдный торг —
Страна
перед бойцами
виновата.
«Нашла награда…» —
Повод оправдать
Чиновничью забывчивость
И леность.
В бой сыновей звала
Отчизна-мать,
Вселяла веру
В подвигов нетленность.
Сражались
не за ордена
бойцы,
А защищали
Самое святое…
В штабах порой
Решали подлецы:
«Тому — медаль,
А этому — не стоит…»
«Нашла награда…» —
Выдали вчера
Соседу орден:
Лют был
Бой за Доном…
Сегодня ищет
Ветеран с утра,
Где сахар продается
По талонам.

В прощанья миг
У знамени, в тиши,
Чтоб слез не показать,
Ты глянешь выше…
Как трудно окончательно решить,
Что ты уже не строевой,
А бывший…
Что в памяти?
Ранения друзей
И медсанбат в разбитой деревушке,
И вновь бросок —
Навстречу той грозе,
Что обжигала и тела, и души.
Что в памяти?
Вновь знойный полигон,
Учебный бой и бездорожье в стужу…
Ты чувствовал тяжелый груз погон
И понимал:
Все это очень нужно!
Ты выпестовал тысячи бойцов,
Вчера еще учившихся в десятом…
Хотя бывал от ран и нездоров,—
«На кроссе не угнаться
За комбатом!»
…Но если вновь
Тревога позовет,
То вдруг взбугрятся
Фронтовые шрамы,—
Ты сделаешь, как прежде,
Шаг вперед,
А прошлое
напомнит орденами…

Поют солдаты
Песни о войне,
И ветераны
Не скрывают слезы —
Они живут
В победной той весне,
Когда утихли
Над Отчизной грозы.
Слышны им в песнях
Боль разлук, тревог,
Видны землянки,
Доты,
Побратимы…
Как много было
Пройдено дорог!
Как мало было
Писем от любимых!
Бойцы живут,
Живут на той войне.
Их донимают
Фронтовые раны…
Для всех, кто выстоял
В аду, в огне,
Поют солдаты —
Внуки ветеранов.

Дзот сатанел,
глушил прилив атак.
Хлестала смерть
зловеще из бойницы…
Солдаты,
позже взявшие рейхстаг,
Лежали под огнем
среди пшеницы.
Один вздохнул:
«Проклятая война!..»
И сжал в руке
поникшие колосья.
Он понимал:
То не его вина,
Что ливень пуль
зерно на землю бросил.
Рывок вперед —
и захлебнулся дзот,
И крылья тишины
бойца накрыли.
…А мне в ту пору
шел лишь третий год.
Я вижу колос
в поле,
у могилы…

Ветераны,
Солдаты
Сорок грозных годов,
Незапятнанно святы
Лики ваших рядов.
В них —
Не горесть, не траур,
А бойцовская стать.
И как щит —
Черный мрамор, Укрывающий рать,
На склонившихся маках
Кровью стынет роса…
Вы и здесь —
Как в атаках,
И слышны голоса:
«Огорчаем всех ждущих —
Подрубил нас
свинец.
Наши корни —
В живущих:
Я — твой дед…
Я — отец…»
Поклонюсь я обоим,
Встану в строгий их ряд.
…Тихо,
Как перед боем.
Пусть солдаты поспят.

Ждем сигнала к атаке
В июньской тиши
У воронки, в глуши полигона.
Это рана войны —
Мы в воронке нашли
«Кубари»,
Трехлинейку,
Патроны…
Осыпается
Глины сухой рыжина,
Будто выцвела кровь
На могиле…
«Кубари» мы, конечно,
Могли не узнать,
Но ведь их
Наши деды носили!

Утопаю в военном сне,
Чтобы память вновь сторожить…
Опускается тихий снег
На «ежи».
Самолеты в ночи гудят,
Этажами идут к Москве.
По планете бомбы гвоздят.
Над планетой —
Кровавый свет.
Оплавляется свежий снег.
Часовыми стоят «ежи».
…Мне был от роду год —
Во сне
Кинокадрами
Миражит.

Ещё в лесах
Бойцов находим кости.
Ещё белеют кости
На полях…
И побратимам
Горько на погосте,
Что время разделило
Даже прах.
А с постаментов
Кинуться готовы,
Коль у живых
На совесть дефицит,
Матросовы,
Панфиловы,
Чуйковы —
Что им, героям,
Бронза и гранит,
Когда друзей-солдат
Не схоронили?
Их скорбный стон
Летит с военных лет…
Неужто мы
Так предков невзлюбили —
Тех самых,
Что для нас дороже нет?!