Юрий Моисеев: Право на гиперболу

Юрий МОИСЕЕВ

ПРАВО НА ГИПЕРБОЛУ

Научно-фантастический рассказ

- Господи, твоя воля, еще одного привезли! - с досадой воскликнул дежурный поста Эмоциональной службы No 987, откладывая в сторону любимую газету "Вечерний звон" и прислушиваясь к невнятным возгласам и возне в коридоре. Дверь распахнулась, и на середину комнаты, явно за счет милосердно сообщенного ему ускорения, стремительно вылетел немолодой грузный мужчина с выпуклыми глазами, перекошенными склеротической яростью, и деликатным чубчиком, сбившимся с определенного судьбой места.

- Возмутительно! - кинул он дежурному, отдуваясь. - Не успел я в своей речи употребить всего три эпитета и одну гиперболу, как ваши сотрудники стащили меня с трибуны. Это неслыханный произвол!

- Вы продолжаете преувеличивать, - хмуро сказал дежурный, подавая задержанному упавшую шапку.

- Профессор международного права Фильдекосов, - представился арестованный и, слегка наклонившись, доверительно добавил: - В отставке.

- Капитан Иванов.

- Очень приятно! - с автоматизмом воспитывавшихся людей в один голос проговорили они и приступили к делу: один - обвинять и не верить ни одному слову задержанного, а другой - оправдываться и доказывать свою правоту, зная, что ни одному его слову не поверят.

- Вы должны были бы, профессор, подавать пример другим гражданам, будучи юристом... гм... в отставке, а вы сами нарушаете.

- Капитан, это сплошное недоразумение. Ну посудите сами. Всего три эпитета и одна гипербола! Кому они могли принести ущерб?

- Он ничего не понимает! - возмущенно воскликнул один из сопровождавших. - Надо заставить его пересдавать права на публичное выступление.

- Спокойно, сержант Петров. Я уважаю ваше профессиональное право на волнение, но им не следует злоупотреблять. Доложите обстоятельства дела.

- Слушаюсь, капитан! - вытянулся тот. - Во время юбилейного торжества в честь академика Пташечкина задержанный употребил следующие выражения... Одну минуту... - Сержант начал поспешно перелистывать записную книжку.

- Не трудитесь, - брюзгливо буркнул задержанный. - Я употребил, говоря о роли академика Пташечкина, слова "гениальный", "талантливый", "эпохальный" и гиперболу "корифей мировой науки".

- Вы совершили большое преступление, - грозно вымолвил капитан, даже побледнев от негодования.

- Я понимаю, - уныло ответил Фильдекосов, - и признаю, что бессовестно солгал во всех четырех случаях. Но полагаю, смягчающим обстоятельством можно считать то, что я выступал перед коллегами, которые, разумеется, не поверили ни одному моему слову, уважительно промолчав из вполне понятной профессиональный солидарности. Пусть даже и неверно истолкованной, - жалобно добавил он, поняв по глазам капитана, что его аргументация неубедительна.

- Да, но там были и студенты, - вставил сержант.

- Это возмутительно в конце концов! - Профессор вскочил со стула и яростно накинулся на оторопевшего сержанта. - Как вам не стыдно, молодой человек, - кричал он, потрясая кулаками, - говорить о том, о чем вы не имеете совершенно никакого представления! - Он неожиданно зарыдал. Глотая слезы вместе с водой из стакана, который поспешно подал ему капитан, профессор бормотал: - Вы думаете, почему я вышел в отставку? Почитайте-ка с мое лекции современным молодым людям. Как я ни воздерживался от эпитетов, гипербол и других украшений речи...

- Попрошу не забываться! - строго одернул его капитан.

- Простите, я оговорился. Как ни старался, я невольно время от времени переходил установленные границы. Если на Ученом Совете меня критиковали довольно снисходительно, то студенты не прощали. Когда я смотрел с кафедры на всех этих молокососов, я видел в них своих судей, беспощадных судей. Они переставали верить в то, что я говорил. Я видел в их глазах ледяное недоверие, безжалостное презрение, в лучшем случае, безразличие. Поэтому я решил вовремя устраниться.

- Но неужели вы не признаете внутреннюю логику и справедливость законов о публичных выступлениях?

- Да, признаю, но только умом, а сердцем не могу - это сильнее меня.

- В таком случае я вынужден настоятельно рекомендовать вам воздерживаться от каких бы то ни было трибун. Это ваш первый привод в Эмоциональную службу?

- Да, первый, - пробормотал профессор.

- Прекрасно, но чтобы он был и последним, я обязан вновь ознакомить вас с Законом о публичных выступлениях. Располагайтесь поудобнее и прошу быть внимательным.