Вера Меркурьева - Тщета - Собрание стихотворений

За красоты поющее сиянье,
За песни светопад –
Как не отдать последнее дыханье
И свой последний взгляд

Вот этим раковинкам розоватым
На зыблемых перстах,
Заброшенным – каких морей раскатом? —
В наш побережный прах!

Он коллекционирует картины,
Я коллекционирую людей.
Весь мой расходец – серебро речей,
Его, увы! банкноты и цехины.

Но угостит порою горче хины
Обоих нас лукавый Асмодей, –
Под видом антиквара – о, злодей! –
Ввернет ему холстовые руины,

Шепча: – бери же, подлинный Рембрандтец! –
А дома – полужив, покинув Ост-
Индею, спустится из рамы Иост.

Мне ж, обернувшись другом, аграмантец
Хитона славы сунет бес и в пост,
И вот – в ладонь вонзится скорпий хвост.

Это правда? – пригласили на дом –
Муза снизошла
и присела у чайного стола
с нами рядом?

Диадему, снятую при входе,
можно примерять
нам, и стоя пред зеркальцем, вздыхать:
не по моде?!

В милых пустяках и пестрых шутках
впрямь часы бегут
так, что их лишь всего четыре тут
в целых сутках?

Нет, не Муза к нам спустилась долу –
это мы взошли
видеть утаенную от земли
Музы столу.

И в светлицах дивных – небо свод им
в пламени зари –
дерзкие и робкие дикари –
колобродим.

Подивимся лире: что такое? –
тронем струны те,
и они, дремавшие в немоте
и в покое…

Но нельзя об этом. Тише, тише, –
мы домой идем,
присмиревши, на цыпочках, тайком,
только слыша,

как поет – в Москве иль в Трапезунде –
сердца мира кровь,
что сегодня в нем расцвела любовь –
Rosa mundi [10] Роза мира (лат.). .

Долетевший с вами горный ветер
Мне донес подводный звон винеты,
Милой жизни легкое дыханье,
Взгляд любимых, чьи сомкнуты веки.

Отнесите им вы строчки эти,
С ними – все мольбы и все обеты,
И мое единое желанье:
К ним вернуться, и уже навеки.

Еще вот здесь, пока у нас,
Совсем близка, почти доступна,
Но миг – и скроется из глаз,
Неумолима, неподкупна.

А мы вздохнем (о, вздох Пьеро
Вслед горлинке – Киприды птице!)
И оброненное перо
Укроем в сердце, как в божнице.

Кто был недаром именован
Шеллинским в прошлый месяц май,
Когда, застигнут невзначай
И к нашей тачке пришнурован,
Стал невпопад ошеллимован –
Пусть за грехи, да через край.

Но если нам в ту бочку дегтя
Хоть ложка меду натекла –
То Ваши дивные дела:
Влит зуд редакторского когтя
В лит-труд со-авторского локтя
И четверть Шеллия – цела.

А те, кому ты был кумиром сам,
Кто вслед твоим стихам, твоим глазам,

Как мотыльки, летели, шли, влеклись,
Притягивались, падали – и жглись, –

О тех, об опаленных, об иных,
Ты помнишь ли, забывчивый, о них?

В свои тиски зажмет тебя тоска? —
Знай, то иной сожженная рука.

Не взвидят бела дня твои глаза? –
Знай, то иной горючая слеза.

Затянет пеплом сердца боль и кровь? —
Знай, то иной сгоревшая любовь.

Но если песней хлынет немота, –
Знай, то иной, обугленной, уста.

И если зашумит, как море, стих
О тех, об опаленных, об иных, –

То яблонь мира обирает цвет
Жестокий и невинный зверь – Поэт.

Он к нам слетел взорванным осколком
гранатным, взрывая нас,
не понимающих очень долго,
где правда – прежде или вот сейчас.