Виктор Боков - Том 1. Стихотворения

Все бежит, все волнуется,
Вот чья жизнь — в неусып, в неуем.
Мы весь вечер с тобой, моя умница,
С лодки лилии рвем.

Руки белые отражаются
В тихой заводи — это ты!
Губы смелые приближаются —
Это наши горячие рты!

Что в природе щедрей и значительней?!
С весел тихо стекает вода.
И любовь, полководец испытанный,
Как Суворов, берет города!

Капля катится, светится
Над моей головой.
Как ей хочется встретиться
С апрельской травой!

Чтобы землю порадовать,
Чтобы корни омыть,
Чтобы, как на параде,
Всю траву распрямить!

Вот такая-то капелька,
Хрустальная дробь,
Соберется — и на тебе,
Называется — Обь.

Называется — Черное
Или просто Иртыш.
Голубая, сплоченная,
О чем ты шумишь?

Где берешь ты начало?
У равнин? У горы?
Почему замолчала?
Говори! Говори!

Священник в электричке что-то пишет,
Прижав бумагу белую к окну.
А ветер легкомысленно колышет
И путает святую седину.

Через плечо служителя читаю:
«Деньки установились горячи.
На небе незаметно тучки тают,
Черемуха цветет, кричат грачи».

Подумает чуть-чуть и вновь запишет:
«Я видел головастика в воде.
Он жабрами совсем как рыба дышит».
Святой отец! А проповеди где?!

Снуют скворцы по новеньким скворечням,
Цветет и манит пчел к себе лоза.
И вижу я, как бредят чем-то грешным
Зеленые поповские глаза.

И говорю ему я из вагона,
Стоящему где солнце и ручьи:
— А ты, отец, возьми прочти с амвона:
«Черемуха цветет, кричат грачи!»

Все пишут — Фидель бородатый.
Сравнивают бороду с ночью.
По-моему, он — крылатый,
А борода между прочим.

А все же она прекрасна!
И кто-то ее ругает.
Кому-то она опасна,
Кого-то она пугает.

А нам она самая наша,
В ней черная смоль Емельяна.
И мы ей приветственно машем
За синюю даль океана.

Всей своей красотою
Рассвет над Россией клубится.
Иду.
А колхозники с поля
Кричат мне:
      — Ну, как там кубинцы?

— Воюют!
Не будем бояться!
За революцию — вечность.
……………………………………………
Растет всемирное братство,
И гибнет всемирная нечисть!

Где это было?
В Румынии было.
Черное море
По берегу било.

Било не в скалы,
Било не очень,
Било-ласкало
Плечи и очи.

Било-манило,
Вполне понимая,
Что для трудящихся
Значит Мамая.

Люди с надеждой,
С улыбкой шагали,
Но не в костюмах,
А в темном загаре!

Люди не мешкая
В море ныряли,
Температуре воды
Доверяли!

Великолепны
Мамая, Констанца!
Может, не ехать?
Может, остаться?

Жить себе в «Дойне»,
В прекрасном отеле,
Около древней
Морской колыбели?

Жить — не тужить
И беспечно и праздно,
Невдалеке от воды
И соблазна?

Видеть все юное
И нагое?..
Можно и так.
Только в сердце другое.

Манит в Москву
От Мамаи, от моря
В лес подмосковный,
Где тихая Воря.

Где петухи,
Как копье, через реку
Звонко бросают
Свое «ку-ка-ре-ку».

Где из гудящей
Окрест электрички
Словно царевны
Выходят москвички!

По берегу Днепра
Серебряные рупора.
Цветущие каштаны,
Весенняя пора.

На гребешках
Владимирских высот,
Как памятники,
Парочки темнеют.
Никто словечка не произнесет,
Перед величьем
Вечера немеют!

Зато распелись соловьи
На все лады, на все изобретенья,
Попробуй их останови,
Они другого подчиненья!

Вот город!
И трамвай и соловей —
Завидное и редкое соседство.
Один гремит
По линии своей,
Другой поет
Со своего насеста.

Прислушайтесь:
— Тиу! Тиу!
— Чок! Чок!
Уж не горох ли сыплют
           на поленце?
Бьет в соловьином горле
            родничок,
И возникают дивные коленца.

Уж сумерки.
Пора бы свет зажечь.
Сиять весь день и солнышко устало.
Зачем же свет,
Когда светлее свеч
Горят повсюду
Люстры на каштанах!