Виктор Боков - Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения

О чем стихи? Да о грибах ли?
Об испытаниях судьбы.
Боюсь, чтоб люди не зачахли
От окружающей среды!

Останься, радуга, над полем,
Очарование продли
И этим что-нибудь такое
Во мне хорошее роди!

Дай вволю мне налюбоваться,
Запомнить всю твою красу.
Не хочешь ты повиноваться
И пропадаешь вдруг в лесу.

Хожу, ищу твои каменья,
Твой аметист, твой изумруд,
Твое цветное оперенье,
Но вижу, что напрасный труд.

— Что потерял? — смеются люди. —
Что собираешь в узелок?
— Помешан я на изумруде,
Что кинул мне Илья-пророк.

Все пальцем тычут на поэта
И прячут камешек в пращу.
И никому не надо это,
Что я о радуге грущу!

Люди, что нас одевают
В шерсть, и в сукно, и в шелка,
Целыми днями бывают
Возле машин и станка.

Это ткачи и ткачихи,
Это пролетариат,
Труд для них верный учитель,
Возрастом он староват.

Опытом он не моложе
И существует давно,
Ткет и брезент и рогожи,
Штапель и шелк-полотно.

Тянутся тонкие нити,
И возникает сатин.
Вот он! Красавец! Взгляните,
Марки его высоки.

Ткут и Калинин, и Вязники,
Кинешма, и Кострома,
Ситцы, как светлые праздники,
Просятся в наши дома.

Его наковальня — рабочее место.
Приблизишься — жаром тебя обдает.
Кузнец — это старый подручный Гефеста,
Весь день он у жаркого горна кует.

Удар! И железо податливо гнется.
Удар! И подкова в горячих клещах.
А мастер счастливо, устало смеется
И что-то уж новое держит в руках.

Все мысли его у горячего горна,
Все силы его — что-то сделать, сковать.
Глядит на огонь он задумчиво, гордо,
Углем бы его в этот миг рисовать!

Прожжен его фартук, а ворот расстегнут,
А мускулы ходят его ходуном.
Да, жизнь нелегка, но умелец не согнут,
Хоть он поседел, но силенка при нем.

Удар! И расплющена гайка в лепешку.
Удар! И готово большое кольцо.
Удар! И смеется: — Живем понемножку! —
И пламя багровое рвется в лицо!

В старину была страда,
Люди на поле потели,
Потому что города
Звать деревню не хотели.

Знай одно мужик — вставай,
От натуги лезь из кожи,
И при этом урожай
Был трагически ничтожен.

Вся-то техника — соха,
Вся-то сила — сивка-бурка.
Трудно, что таить греха,
Доставалась людям булка.

А теперь и трактора,
И комбайны, и моторы,
И деревне города
Помогать во всем готовы.

Белоручек в поле нет,
Там, как пчелы, дружным роем
И рабочий, и студент,
И артист картошку роют.

Хлеб — всеобщее добро,
Хлеб — всеобщая забота.
Современное село —
Всклень наполненные соты.

Нет страды, есть труд людей,
Их обязанность святая.
Труд сегодняшних полей
Никого не угнетает!

Пахарь на пашне
Царь-государь.
Пахарь на пашне
Лирник, кобзарь.

Пахарь на пашне
Широкоскул,
Плуг для него —
Это кресло и стул.

Сядет-присядет
За скромный обед,
Телом красавец,
Душою поэт.

В поле, под высью
Как он силен,
Светлою мыслью
Лоб осенен.

Смех его юный
В смоль бороде:
— Что ты задумал,
Вор-воробей?!

Хочешь посевы склевать?
Обожди:
Пусть поклюют их
Сначала дожди!

Пахарь — хозяин
Трудного счастья.
Просто нельзя им
Не восхищаться!

Осенний холодок на пригородной станции,
Покрикивает где-то птичья стая,
Поблескивает будка в красном панцире,
Посверкивает линия пустая.

Стерня повита тонкой паутиною,
Ушли с полей машины под навес,
Покрякиванье сытое утиное
Во мне рождает внутренний протест.

Самодовольство, сытость, потребительство —
Враги! И мне не быть у них в плену.
Все трубачи земли, в трубу трубите
И объявляйте сытости войну!

Бессонно звучит в Переделкине Сетунь,
Одна электричка сменяет другую.
Пронизан прохладой, росой в рассветом,
Всю ночь я сегодня не сплю в рифмую!