Виктор Соменков - Золотая нить

Последний, неполный, стакан —

Сегодня я здесь на побывке,

Мне завтра опять в океан.

Не заплакала, только махнула,

Безнадежно махнула рукой,

Усмехнулась — и сразу пахнуло

Одинокой вечерней тоской.

Не поверила, просто смирилась

С ненавистной манерой игры,

Ушбнулась — и боль прекратилась,

Превратилась в святые дары.

Не любя, а скорее привычно

Прикоснулась губами к щеке,

Ну, лети, ну, иди, горемычный,

Доставляй свой сверхсрочный пакет.

Убежал — и опала бравада,

Значит, все, наступает некроз,

Значит, все, значит, больше не надо

Ни улыбок, ни смеха, ни слез.

И не ты — это время махнуло,

Безнадежно махнуло рукой,

Отшумело и тихо вздохнуло

Одинокой вечерней тоской.

Не золоти, не приукрашивай,

Не жалостливой — доброй будь,

алей поленья непогасшие

И уходи — счастливый путь.

Меняя шалаши на теремы,

Мы где-то утеряли нить,

Ужасно жаль, что все потеряно,

Ни досказать, ни объяснить.

И ни к чему тянуть-затягивать,

Забуду я в конце концов

И каждый раз не буду вздрагивать,

Узнав в толпе твое лицо.

Тебя мне больно видеть любящей,

Не тает в горле мерзлый ком,

Но прошлое в далеком будущем

Затянет горестным дымком.

Но, если сердце вдруг закашляет

И заболит, заноет грудь,

Возьми мое — и пересаживай,

Не подойдет — не обессудь.

Белый дым над белым садом стелется,

Серебрится талая вода,

Ты ушел, а мне никак не верится,

Что не возвратишься никогда.

Мне не жаль, что поседеют волосы,

И не жаль невыплаканных слез,

Ты ушел, так почему же молодость,

Уходя, с собою не унес?

Белый след теряется в неведомой

И недостижимой высоте,

Ты ушел, а я осталась преданной

Нашей оборвавшейся мечте.

Белый дым над белым садом стелется,

Серебрится талая вода,

Ты ушел, а мне никак не верится,

Что не возвратишься никогда.

Мир от вражды давно устал —

Нужна разрядка.

И у тебя казна пуста,

И мне несладко.

Разрядка, но не как зарядка,

Не как стипльчез, не как сюрпляс,

Как модус мира и порядка,

Но мир — сейчас.

Тут, правда, есть альтернатива.

Под атомным грибком пить пиво.

Пейте пиво!

Одни страдают — жемчуг мелок,

Другим забота — суп не густ,

Вы трезво взвесьте это дело

И соразмерьте силу чувств.

От голода сегодня умирают,

Не от того, что плох ассортимент,

Сегодня убивают и пытают

Не на экранах старых кинолент.

И если жизнь берет не те аккорды,

Еще не повод будоражить мир

Объятых страхом улиц и квартир,

Побивший все насилия рекорды.

Болит, конечно, то, что близко,

Чем дальше в лес, тем больше визга.

Когда повторяют все те же слова,

Бессилен всезнающий лекарь,

Ну дайте, ну дайте, ну дайте права,

Ну дайте права человеку!

Права не дают, права берут,

И право на отдых, и право на труд.

Вам Запад права предоставит — взаймы:

Построит парламент, но возле тюрьмы.

Ведь если права не берут, а дают,

То — право на пряник и право на кнут.

Не даст правоверная Мекка

Неверным — права человека!

Крест целуя служителям культа

Или ползая ниц на полу,

Ты хрипишь в двух шагах от инсульта:

«Аллилуйя, — хрипишь, — аллилу...»

Задыхаясь дежурным экстазом,

Ты покорно целуешь крестец,

Повторяя заученной фразой:

«Аллилуйя, Всевышний Отец».

Если ж выгоден красный колпак,

Станешь, красным, как опийный мак.

Но понятно становится людям,

Что и ныне, и присно — вовек:

Бога нет, Бога больше не будет,

Аллилуйя тебе, человек!

Я вам не верю, генштабисты,

Я вам не верю, аналитики,

Что этот мир — большой и чистый,

Способны вмиг взорвать политики.

Политика — искусство сложное

Возможным делать невозможное,

Политика бывает разная,

Но в общем — целесообразная.

Когда не сделать ничего,

То сохраняют статус-кво.

Но тут нельзя храпеть-посапывать,

Иначе выйдет по-другому.

Надеюсь я, что гомо—сапиенс,

А если нет, какой он гомо —

С хвостом он!

Тихие, тихие, тихие шорохи,

Не отвлекайте меня.