Григорий Поженян: Стихи и песни [WEB]

Чтоб синей звездою
синела звезда
и ночью
ее отражала вода,
чтоб мирным
был мир
заоконный,
чтоб тайный советник
дал тайный совет,
чтоб тень была тенью,
а светом был свет —
должны соблюдаться законы.
Закон раздвоенья
на влагу и сушь.
Закон тяготенья
двух родственных душ.
Всемирный закон
гравитаций
двух равновлекомых
взаимностью тел,
где центрофугальность —
еще не предел
в эпоху
цветенья акаций.
Закон треугольника —
грустный закон.
С ним каждый влюбленный,
пожалуй, знаком.
Закон непорочного круга.
Когда, распадаясь на время,
семья
опять возвратилась
на круги своя
законным приводом супруга.
Закон постиженья,
закон естества,
закон постоянства,
где — прочь голова
за шалость
невинной измены.
Закон воскрешенья
мужского ребра.
Закон возвышенья,
безльготно, Добра,
как пишут:
«без права замены».
Когда из далеких
и пряностных стран,
возвысив свой род,
не пришел Магеллан,
свой путь завершив
вокруг света.
Оболган он был
и посмертно судим.
Но все же
средь всех
оказался один
с судом и престолом —
один на один
товарищ его — Пигафетто.
Во веки веков
да возвысится он —
закон Пигафетто,
мой главный закон.
Затем и пишу я
про это.
Чтоб сын мой
и все, кто подобны ему,
за правду свою
уходили во тьму,
как совесть моя —
Пигафетто.

Как я мечтал о письменном столе,
об окнах, но не круглых, а квадратных,
о черной,
теплой,
вспаханной земле,
а ты меня уже зовешь обратно!
Куда зовешь,
к чему опять ты мне!..
Мне все знакомо, все в тебе не ново.
Гляжу в окно — волна всплывет в окне,
глаза закрою —
море хлынет снова.
Мигнет из тьмы далеким маяком,
качнет, толкнув,
как локтем у штурвала…
И, словно в детстве, бродишь три квартала
за каждым незнакомым моряком.

Не тем, что полстолетья будут сцены
изображать солдатский наш уют;
не тем, что в двадцать два узнали цену
тому, что люди в сорок узнают;
не сединой, что, может, слишком рано
легла походной пылью на виски,
когда мы, жизнь примерив на броски,
считали мины, не считая раны;
не славой, что пришла к нам неспроста:
на бланках похоронного листа,
на остриях штыков под Балаклавой,
в огнях ракет рождалась наша слава;
ни даже тем, что, выйдя в путь тернистый,
мы научились жертвовать собой.
Мы тем гордимся, что последний выстрел
завещан нам отцовскою судьбой.
Гордимся мы, что в наш двадцатый век, —
на той земле, где дни не дни, а даты, —
в семнадцатом родился человек
с пожизненною метрикой солдата.
Гордимся мы, быть может, даже тем,
что нам о нас не написать поэм.
И только ты, далекий правнук мой,
поймешь, что рамка с черною каймой
нам будет так узка и так мала,
что выйдем мы из бронзы, из стекла,
проступим солью,
каплею,
росой
на звездном небе —
светлой полосой.

Если радость на всех одна,
На всех и беда одна.
Море встаёт за волной волна,
А за спиной спина.

Здесь, у самой кромки бортов,
Друга прикроет друг.
Друг всегда уступить готов
Место в шлюпке и круг.

Его не надо просить ни о чём,
С ним не страшна беда.
Друг мой — третье моё плечо —
Будет со мной всегда.

Ну, а случится, что он влюблён.
А я на его пути,
Уйду с дороги. Таков закон:
Третий должен уйти. [2] Из кинофильма «Путь к причалу». Музыка А. Петрова.

Я старею, и снятся мне травы,
а в ушах то сверчки, то шмели.
Но к чему наводить переправы
на оставленный берег вдали?
Ни продуктов, ни шифра, ни грязи
не хочу ни сейчас, ни потом.
Мне сказали:
— Взорвете понтон
и останетесь в плавнях для связи. —
…И остался один во вселенной,
прислонившись к понтону щекой,
восемнадцатилетний военный
с обнаженной гранатной чекой.
С той поры я бегу и бегу,
а за мною собаки по следу.
Все — на той стороне. Я последний
на последнем своем берегу.
И гудят, и гудят провода.
Боль стихает. На сердце покойней.
Так безногому снится погоня,
неразлучная с ним навсегда.

За молчанье — молчание.
как давно это было.
Плащ вишневого цвета,
кинжал и колет.
— Ты любила? —
и шея на плаху:
— Любила, —
И душа вознеслась.
И любви не теряется след.
Вера выше всех доказательств.
На лбу — троеперстье.
— Отрекись, протопоп. —
И запекшимся ртом:
— Никогда. —
Плоть травой прорастет.
Но жив аввакумовский перстень,
чтоб для всех страстотерпцев
обернулась судьбою беда.
Скачут кони без всадников.
Оскорбивший наказан.
Как давно это было.
К сожаленью, давно.
Обостренное чувство греха
водит душу на казнь.
Плоть травой прорастет,
если праведным было зерно.