Алексей Апухтин - Стихотворения

Перед нами произведения А. Н. Апухтина, — поэта, далеко не обладавшего талантом Надсона и далеко не отразившего своей лирикой полноты "новых" мотивов. Тем не менее, это — крайне типичная фигура на фоне вышеназванного ренессанса. Группа мотивов, говорящих о томлениях "квалифицированной" буржуазии, "аристократов духа", выявлена им с достаточной рельефностью [40].

Апухтип находится в оппозиции к современной ему жизни. И находится в оппозиции не потому, что является представителем экономически-обездоленных социальных низов, а из тех оснований, с которыми мы уже встретились при анализе надсоновской лирики: его тяготят монотонность и однообразие окружающей среды. Жизнь для него — "бесцветное, пустое повторение" одного и того же ("На новый, 1881 год"). Жизнь — это царство посредственности, вседневной суеты, пошлости, бессмысленности.

"Ваш мир унынием н завистью томим, — заявляет поэту король сказочного замка счастья ("Сон"), — вы притупили ум в бессмысленной работе… погрязли вы в расчете, и, сами не живя, гнетете жизнь другим! Вы сухи, холодны, как Севера морозы, вы не умеете без горечи любить"… Жизнь — это "пустыня" ("Музе"), она тянется, "как постылая сказка" ("Снова один я…"). "Ни мощный ум, ни сердца жар, ни гений не созданы надолго для земли, и только то живет без горьких опасений, что пресмыкается в пыли!" ("В. М.-му".)

Последняя цитата указывает на то, во имя чего поэт не мирится с жизнью и в чем для него сокрыта ценность жизни. "Мощный ум", "гений", с одной стороны, толпа посредственностей и ничтожностей, с другой стороны, — такова "высшая" антитеза в недрах человеческого общества, какая доступна представлению поэта. Соотношение между двумя названными категориями и определяет его оценку текущего момента.

Оценка получается пессимистическая, ибо представителям "квалификации" приходится вести слишком напряженную борьбу со своими антагонистами.

Интенсивность этой борьбы, вместе с тем, диктует Апухтину своеобразную "формулу прогресса". Он разрабатывает понятие о таком ускоренном темпе "поступательного" движения, о таком лихорадочном совершенствовании средств и способов борьбы за жизнь "квалифицированных верхов", какие только могут быть мыслимы.

Всякая остановка в движении и совершенствовании, — учат идеологи новейшей буржуазии, — есть могила. Абсолютное, абстрактное развитие выставляется последними (и в том числе Надсоном) как верховный идеал. Возможны различные оттенки подобного идеала; возможно установление различных максимальных и минимальных скоростей по пути достижения требуемых результатов. Раз обладатели "квалификации" поставлены в особо неблагоприятные условия, раз они могут одерживать победы лишь ценою величайших усилий, и притом победы незначительные и редкие, то их идеологические системы будут нам говорить в минорном тоне о громаднейшей ценности момент побед, будут создавать культ отдельных мгновений по сравнению с которыми сама вечность — ничто. Не достигаемое, а миг, в который достигается желаемое, — окажется тогда выдвинутым на первый план.

О таком именно разрешении проблемы повествует апухтинская лирика.

Не берег, а бесконечный процесс плавания, не тихая, ясная погода, а буря и редкие моменты "приветливого говора волн", не солнце, а луч солнца, — программа поэта начертана здесь с большей определенностью. И он остается ей неизменно верным. Все наиболее характерные его стихотворения лишь вариации на данную тему.

Счастье! — недостижимо. Его олицетворяет поэт в образе короля волшебного замка. Он говорит поэту ("Сон"): "Поэт, я счастье! Меня во всей вселенной теперь уж не найти… Гордиться можешь ты перед толпой надменной, что удалось тебе в мой замок сокровенный хоть раз один войти и сердцем отдохнуть". Но это было только во сне. Если же подает король совет, "над землей, случайно пролетал, тебе я брошу миг блаженства и любви; — лови его, лови: люби не размышляя! Смотри: вот гаснет день, за рощей утопая… Недолго этот миг — лови его, лови]…" Проповедуется философия "carpe diem" 56.

Поэт описывает муки переживаемой любви. И любовные желания его — аналогичны мечте о "чуть слышном приветливом говоре волн". "Одиночеством, усталостью томимый ("Как бедный пилигрим"…), безумно жажду я любви недостижимой"… Но безумная жажда любви сводится почти к ее отрицанию. Гора рождает мышь. "Не нужны мне, — восклицает Апухтин, — страстей мятежные огни, ни ночи бурные, ни пламенные дни… Ни речи страстные, ни долгие лобзанья"… "Ему только бы "луч любви!.." "Я жду, зову его". И если он блеснет, если его возлюбленная подарит его "в пожатии руки, в немом сияньи взора, в небрежном ленете пустого разговора", тогда поэт будет на верху блаженства. "О, как я этот миг душою полюблю, о, какою радостью судьбу благославлю". И за этот миг пусть потом вся жизнь будет сплошным мученьем. Пусть она "в бессилии угрюмом терзает и томит меня нестройным шумом!"