Алексей Апухтин - Стихотворения

Приведенные цитаты раскрывают, вместе с тем, и характер данного сопоставления. "Борьба, страдание", "борьба, горе", "борьба, уныние", "борьба, муки" — все это указывает на то, что борьба оценивается как нечто тяжелое, подавляющее человека, отнимающее у него жизненные силы. Более того, неизменно сочетая борьбу со страданием, Надсон постепенно сближает оба понятия, обращает первое в синоним второго.

"Я без песни борюсь и без песни грущу!" Выражение борюсь в рамках стихотворения, в которое вставлен цитируемый стих, оказывается совершенно неожиданным. Там речь идет о "муках и тревогах" сердца, о его скорбях и ранах, о непроглядной ночной мгле, обступившей поэта. Какая борьба? Против кого она ведется? Надсон этого ни словом не поясняет. Но пояснения для него в данном случае, излишни: замените "борюсь" синонимом, усвоенным надсоновской лирикой, — и никаких недомолвок в стихотворении не будет. Разумеется, в отдельных случаях "борьба" сохраняет у Надсона социальный оттенок, но, в общем и целом, оттенок этот исчезает; термин, составляющий достояние литературы "шестидесятников", подменяется новым.

Пусть у "шестидесятников" не было ясного представления о классовой борьбе, пусть, в их глазах, эта борьба довольно основательно была завуалирована дымкою "общечеловеческих" отношений, но, как никак, контуры классов они различали, и социальные конфликты, развертывавшиеся перед ними, служили главным объектом их художественного восприятия. Теперь, имея дело с поэзией Надсона, вместо "гражданской" борьбы, о которой говорила, например, поэзия Некрасова, мы имеем дело с лирикой "внутренних настроений". Бороться, на высоте Надсона, означает переживать душевную драму, означает страдать.

Наступает своего рода эпоха ревизионизма. Стираются грани социальных групп. На место последних, движимых противоречивыми материальными интересами, подставляется понятие об обществе, разделяющемся на страдающих и нестрадающих. Страдание абстрагируется, обращается в фетиш.

Так en toutes lettres обосновывается новая, "внеклассовая" позиция. "Несчастный брат" — это только "страдающий брат"… и притом страдающий довольно "возвышенными" страданиями. Имеются в виду страдания избранных натур, страдания ума, не "мирящегося" с пошлостью "толпы", страдания, поднимающие "над довольной и сытою толпой, как взмах могучих крыл" ("Как долго длился день"…); страдания тех, в чьем сердце "оскорблен идеал, идеал человека и света" ("Если душно тебе"…); страдания, символизированные поэтом [24]в образе Герострата — одинокого героя, ушедшего далеко от толпы, страдающего "непонятной тоской", не оцененного "мелочными сердцами", страшного всем счастливым, "как свет исчадьям тьмы".

Каждый истинный человек должен быть отмечен печатью страданий. Страдание приобретает значение признака, отличающего членов известной группы, значение их "профессионального качества", — и, в качестве такового, оно из отрицательного, разрушающего начала превращается в начало положительное, созидающее.

Надсон рисует себе возможность наступления царства всечеловеческого счастья. Эта возможность пугает его. Он задает вопрос: будет ли счастлив в названном царстве, "в обновленном и радостном мире" "печальник людей?" Нет, получается ответ, ибо там сердце печальника, "это сердце больное заглохнет без горя, как нива без гроз; оно не отдаст за блаженство покоя креста благодатных страданий и слез". В "новом мире" он склонен видеть лишь "пир животного, сытого чувства". И для вящшего осуждения этого мира строится силлогизм: прошлое — это море "праведной крови погибших бойцов", прошлое — это бездна "подвигов мысли и мук"; в результате же всего означенный пир; ясное дело, к подобному "пиру" может быть только отношение: это — "жалкий, пошлый итог" веков страданий, и ни один "честный боец" не должен отдавать за него своего "тернового венка". "Бойцы", то есть "страдающие", но должны переставать страдать: страдание — их священная миссия, страдание делает их социальной группой. Прекращение же страданий знаменует собой не более и не менее как измену, отказ от собственного достоинства, своего рода классовое самоубийство. И Надсон слагает настоящее славословие "благодатным" страданиям. Он приветствует их, "упивается" ими.