Иван Крылов - Басни

В котором двум усесться можно.

Однако ж мост-ат наш каков,

Что Лгун не сделает на нем пяти шагов,

Как тотчас в воду!

Хоть римский твой и чуден огурец…» –

«Послушай-ка, – тут перервал мой Лжец, –

Чем на мост нам идти, поищем лучше броду».

Беда, коль пироги начнет печи сапожник,

А сапоги тачать пирожник:

И дело не пойдет на лад,

Да и примечено стократ,

Что кто за ремесло чужое браться любит,

Тот завсегда других упрямей и вздорней;

Он лучше дело все погубит

И рад скорей

Посмешищем стать света,

Чем у честных и знающих людей

Спросить иль выслушать разумного совета.

Зубастой Щуке в мысль пришло

За кошачье приняться ремесло.

Не знаю: завистью ее лукавый мучил

Иль, может быть, ей рыбный стол наскучил?

Но только вздумала Кота она просить,

Чтоб взял ее с собой он на охоту

Мышей в амбаре половить.

«Да полно, знаешь ли ты эту, свет, работу? –

Стал Щуке Васька говорить. –

Смотри, кума, чтобы не осрамиться:

Недаром говорится,

Что дело мастера боится». –

«И, полно, куманек! Вот невидаль: мышей!

Мы лавливали и ершей». –

«Так в добрый час, пойдем!» Пошли, засели.

Натешился, наелся Кот,

И кумушку проведать он идет:

А Щука, чуть жива, лежит, разинув рот,

И крысы хвост у ней отъели.

Тут, видя, что куме совсем не в силу труд,

Кум замертво стащил ее обратно в пруд.

И дельно! Это, Щука,

Тебе наука:

Вперед умнее быть

И за мышами не ходить.

Когда у нас беда над головой,

То рады мы тому молиться,

Кто вздумает за нас вступиться;

Но только с плеч беда долой,

То избавителю от нас же часто худо;

Все взапуски его ценят [ 11];

И если он у нас не виноват,

Так это чудо!

Старик Крестьянин с Батраком

Шел, под вечер леском

Домой, в деревню, с сенокосу,

И повстречали вдруг медведя носом к носу.

Крестьянин ахнуть не успел,

Как на него медведь насел.

Подмял Крестьянина, ворочает, ломает

И, где б его почать, лишь место выбирает;

Конец приходит старику.

«Степанушка родной, не выдай, милый!» –

Из-под медведя он взмолился Батраку,

Вот новый Геркулес [ 12], со всей собравшись силой,

Что только было в нем,

Отнес полчерепа медведю топором

И брюхо проколол ему железной вилой.

Медведь взревел и замертво упал;

Медведь мой издыхает.

Прошла беда; Крестьянин встал,

И он же Батрака ругает.

Опешил бедный мой Степан.

«Помилуй, – говорит, – за что?» – «За что, болван!

Чему обрадовался сдуру?

Знай колет: всю испортил шкуру!»

Навозну кучу разрывая,

Петух нашел Жемчужное Зерно

И говорит; «Куда оно?

Какая вещь пустая!

Не глупо ль, что его высоко так ценят?

А я бы, право, был гораздо боле рад

Зерну ячменному: оно не столь хоть видно,

Да сытно».

Невежи судят точно так:

В чем толку не поймут, то все у них пустяк.

С горшками шел обоз,

И надобно с крутой горы спускаться.

Вот, на горе других оставя дожидаться,

Хозяин стал сводить легонько первый воз.

Конь добрый на крестце почти его понес,

Катиться возу не давая;

А лошадь сверху, молодая,

Ругает бедного коня за каждый шаг:

«Ай конь хваленый, то-то диво!

Смотрите: лепится, как рак;

Вот чуть не зацепил за камень; косо! криво!

Смелее! вот толчок опять.

А тут бы влево лишь принять.

Какой осел! Добро бы было в гору

Или в ночную пору;

А то и под гору, и днем!

Смотреть, так выйдешь из терпенья!

Уж воду бы таскал, коль нет в тебе уменья!

Гляди-тко нас, как мы махнем!

Не бойсь, минуты не потратим,

И возик свой мы не свезем, а скатим!»

Тут, выгнувши хребет и понатужа грудь,

Тронулася лошадка с возом в путь;

Но, только под гору она перевалилась,

Воз начал напирать, телега раскатилась:

Коня толкает взад, коня кидает вбок;

Пустился конь со всех четырех ног

На славу;

По камням, рытвинам пошли толчки,

Скачки,

Левей, левей, и с возом – бух в канаву!

Прощай, хозяйские горшки!

Как в людях многие имеют слабость ту же:

Все кажется в другом ошибкой нам;

А примешься за дело сам,

Так напроказишь вдвое хуже.

Кто знатен и силен,

Да не умен,

Так худо, ежели и с добрым сердцем он.

На воеводство был в лесу посажен Слон.

Хоть, кажется, слонов и умная порода,

Однако же в семье не без урода;