Евгения Баранова - Том второй

Мертвое сердце:

мертвый

не

должен:

– не вспоминать, встретившись утром;

– не забивать стрелок кому-то;

– не целовать щек под предлогом.

(Мертвого – там– ранить не могут!)

Мертвому –

жить.

В полдень –

ложиться.

В розовость губ –

привкус больницы.

Вместо ушей—

куст вермишели.

(Мертвому – здесь– выжить дешевле!)

И в аккурат – к сердцу – платочек!

чтобы

не знать,

как

кровоточит!

* * *

И я засыпаю. И я забываю Имя.

Мне снится Дантес и его пробивная меткость.

И хочется выпить. – Точнее, запить другими

твое неналичие или свою нелепость.

От этого тошно:

от мыслей, разлитых мимо,

от глупых таблеток,

от сна,

от плохого чая.

И хочется вымыть. – Точнее, отмыть от грима

последнюю душу, которой уже не чаю.

Иллюзия выжить похожа на смену дома.

На старую обувь.

На пластырь, когда упала.

…И я засыпаю.

И кажется не_знакомой

двуспальная площадь остывшего одеяла.

* * *

Чашку разбили.

Локтем.

Нечаянно.

Долго осколки мечтали склеиться.

Плакал фарфор.

Даже розы чайные

ныли от мелкой такой безделицы.

Чашку – разбили.

Купили – новую.

Красными маками в желтом кружеве.

Новую чашку внесли в столовую.

Весело чаем ее утюжили.

Новую чашку ласкали-нежили.

Но не любили.

Хотя – лелеяли.

Ей не хватало той старой трещины

чашки, которую не заклеили.

2006

Автопилот

maxi-single

Настоящая любовь между двумя

людьми всегда в конце концов включа-

ет в себя множество способов причи-

нить настоящие страдания.

Урсула Ле Гуин – «Левая рука тьмы»

* * *

Поговори со мной.

Мне очень плохо.

От Горького,

От эха за спиной.

От вечности, от вечера, от вдоха,

От выдоха и от себя самой.

Поговори со мной,

мне слишком мало

уже перенесённых разберих.

не выбрала, поскольку выбирала

не для того, не тех и не таких.

Поговори со мной!

Скажи хоть что-то.

Какой-нибудь привет» или «пока».

Дрожу.

Дышу.

Подсчитываю льготы

на право предпоследнего звонка.

* * *

Ходит по кухне и говорит мне:

"Не умирай. Это так не модно"

По телевизору стонет Бритни,

на мониторе повисли "Окна".

– Хочется выть…

– Так повой, лапуля.

Хочется бросить – с балкона в осень.

После поймать.

От избытка дури

долго лечить, чтобы снова бросить.

Каждая ночь

как начало рая.

Все остальное – спагетти-вестерн.

Не отпускаю.

Не отпускает.

– Честно не будешь?

– Конечно, честно.

* * *

Задохнись от наркотиков.

Или от скуки.

Все равно не найдёшь свой потерянный мир.

Я смотрю на твои волокнистые руки

и уже не пугаюсь наличию дыр.

Я смотрю на глаза,

дорогие до смерти.

Каждый отблеск огня по-особому лжив.

Я уйду.

Ты уйдёшь.

И кого пожалеть мне,

если каждый из нас одинаково жив?!

Я не буду жалеть. – Тем не менее, жалко.

Мне тебя не спасти.

Ты меня не простил.

Я смотрю, как ты плавишь себя зажигалкой,

и тихонько реву от отсутствия сил.

* * *

Погонов тишины погонным метром

зима коснулась будто невзначай.

Природы торопливый архитектор

неслышно форматировал печаль.

…И падал снег.

На небо и на крышу.

По витражам зазубренных домов.

Не приходи. – Я больше не услышу.

Все голоса изучены давно.

Не приходи.

От ёлочных объятий

осталась пыль.

От чёлки – бигуди.

Ни писем, ни прощаний, ни распятий

не надо…

ничего…

Не приходи!

* * *

Я знаю, ты вернёшься насовсем.

Придёшь с утра, застенчивый сначала.

И в праздничность намыленных вокзалов.

И в преданность распахнутых арен.

Я знаю, ты вернёшься насовсем.

Я знаю, я предчувствую шаги.

Обратный бег всё по тому же спуску.

Бессилен бред любовного искусства,

но как его предательства горьки.

Я знаю, я предчувствую шаги.

Мне нужно ждать. – Поэтому я жду.

Как ждет шахтер в полузавале шахтном.

Как ждёт моряк, свою проспавший вахту.

На утро ждет последнюю звезду.

Мне нужно ждать, поэтому я жду.

зима 2006-2007.

½

(одна вторая)

Д.Д.

1.

Я хочу превратиться в тебя.

Ты опять превращаешься в воздух.

Или в звезды,

что тоже обидно.

Прокричавши которое "гибну",

мир простыл,

мир контужен морозом.

Мир на розы и розги был роздан.

Я хочу превратиться – в тебя.

– Помешай мне, пожалуйста, в этом!