Павел Васильев - Сочинения. Письма

— Почему без питья? Разве вы бочаги с собой не берете?

— На этот раз сами себя наказали. Не присмотрели. Вся вода испорченной оказалась. Такая, говорю, штука, что просто беда. Промокли до костей. Билет профсоюзный с собой был, так весь разлезся и скоробился. Вот, завтра в союз менять пойду.

— А как у вас много ребят-то с профбилетами?

— Да без мало все. Так-то организованы.

— И китайцы?

— Одно дело, и они с нами.

…Мы вышли на проспект Ленина. Мимо прогрохотал трамвай, полный пассажиров. Вдогонку ему пронеслось несколько длинных, багровоглазых автомобилей. Затертые волной людей и экипажей, вертелись велосипедисты. На углу народу собралось особенно много. Русоголовый, веснушчатый милиционер добродушно хмурил брови и строго уговаривал пьяного. Николай нахмурился.

— Спиваются многие. Качает еще все-таки наша культработа. Не можем массы до конца захватить. А ведь это можно сделать. Вот у нас на Найме, поверите: штормы, морозы, дьявольская работа — казалось бы, только «хлещи водку»… Что же, так поставили дело, что о спирте никто не заикался.

— Неужели?

— А вот, подождите, зайдемте в кафе, я вам порядком интересного расскажу о Найме.

В кафе оказались рыбаки, товарищи Николая по Найме. Они сидели за столиками в одних тельняшках и тянули через стеклянные трубки замороженный лимонад. Возле них лежали свертки верхней одежды, перевязанные узорчатыми галстуками.

Они встретили нас смехом и шутками.

— С индустриальным приветом, Колька.

— Извините, джентельмены, но мы не при форме и без цилиндров. Жара, понимаете, дьявольская. Всю муру пришлось снять, вместе с собачьей радостью, или иначе — галстуками.

Все снова рассмеялись.

«Николай с моря» вытянул руки и загнул один палец (от этого заиграли мускулы на его коричневом бицепсе).

— Так вот, я хотел вам о Найме рассказать. Во-первых…

Он начал рассказывать о бесконечных длинных днях на берегу неспокойного моря, о мокрых сетях, захлебнувшихся рыбой, о ледяной пурге, просыпающейся над побережьем.

— И вот мы начали налаживать свою жизнь… Клуб организовали и в нем кружки: физкультурный, драматический, кружок музыки и пения… Ровно раз в неделю, под студеную тишину приморского ветра или под грохот сумасшедшего тайфуна, собиралась в клуб ячейка комсомола.

На собраниях спорили, обсуждали культработу, бытовые условия, развертывание работы…

Помню, когда однажды решали вопрос о соцсоревновании, ветром оторвало ставень и чуть не выхлестнуло стекло. Пришлось затягивать окно снаружи брезентом…

Ячейка разрослась… Одних китайцев за зиму приняли двенадцать человек. Клуб работал так, что держись только. Концерт за концертом заворачивали… Беда только в том, что оборудования у нас не хватало: всё через самообслуживание проводим… Когда я доехал во Владивосток, ребята сложились и составили список того, что необходимо купить. Окрсовет физкультуры тоже пособие дает. Думаю привезти теперь на Найму и диск, и футбол, и физкультурные формы… «Николай с моря» замолчал. Его слова на время отгородили нас от уличного шума. Но теперь этот шум снова, казалось, заполнил всё кафе…

— Ну и Колька! — сокрушенно улыбнулся один из «наймовцев». — Скромница, «девица красная»… все по порядку рассказал, а о себе самом ни слова. А ведь сколько им трудов положено… он и инструктор-физкультур-ник и секретарь ячейки…

— Брось ты… — краснея сквозь густой загар, махнул рукой «Николай с моря», — при чем здесь я… Весь коллектив работал… спайка…

Я глянул на его мускулистую, стройную фигуру, на нахмуренные брови…

Крепкий человек.

1930

Над многоцветными улицами плавно покачивались плакаты, испещренные черными рубцами иероглифов.

Наш спутник, юркий, весь подобранный и корректный японец — Уцида Сан, рассекает себе лицо приученной вежливой улыбкой.

— Какое впечатление производит на русского Хакодате?

Уцида Сан великолепно говорит по-английски. Но когда он начинает объясняться по-русски, получается смешно. Акцент делает русский язык наивным и детски картавым.

Солидный, напыщенный Уцида Сан, как-то странно сжимая губы, предлагает нам «посмотреть на один милый базар».

Улица встает ливнем человеческих тел. Блистающее черным лаком авто с ревом влетает в гущу рикш и, каким-то чудом не задев никого из них, проносится дальше. Над городом виснут круглые белые облака, точь-в-точь такие, какими изображают их на шелковых японских веерах. «Милый базар», который нам предложил осмотреть предупредительный Уцида Сан, похож на огромного паука, притаившегося в гибкой сети легких, звенящих улиц.