Павел Васильев - Сочинения. Письма

И вот раньше бывало так, что русский китайца или корейца — и «фазаном», и сволочью, и по морде… А теперь по бухтам этого нет. По бухтам теперь совсем другое отношение к восточным рабочим. Сплошь да рядом организуются смешанные артели: русский и китаец плечо-о-плечо работают. Я уверен, в случае войны так же вместе с ними плечо-о-плечо пойдут поднимать на штыки белогвардейскую погань и разных там генералов. Э, да что там говорить! Вот сейчас приедем в Гайдамаки, пойдем в гости к китайцам — у меня там много знакомых есть — сами увидите!

В темной гуще облаков сияющее голубой выбоиной показалось небо. Блеснуло солнце и сразу осветило крутой высокий островок, белый парус шаланды и легкое пышное кружево пены у камней. Совсем — пейзаж на раскрытом японском веере.

Китайские фанзы разбросаны по склонам сопок. Кажется, будто испугавшись чего-то, бросились бежать они врассыпную, да, вдруг застыв, остановились.

Извилистая тропинка, загроможденная камнями и неровно избитая конскими копытами, бежит от одной фанзы к другой, своеобразная улица!

Шкипер застегнул бушлат на все пуговицы. Начавшийся дождь, подхватываемый ветром, хлестал его по крутой груди.

— Пойдем к Су-Хаю. Есть среди китайцев у меня такой друг. Хо-о-ро-ший парень! Рулевой на шаланде.

Мы направились к одной из фанз. Из-за непогоды все население поселка было дома. В открытых дверях мелькали фигуры китайцев; иные из них задумчиво курили, другие склонялись над ярко расписанными чайными чашками.

Су-Хай встретил нас на пороге своего приземистого, тусклоокого «особняка». Высокий, почерневший от слишком долгого знакомства с морем китаец, с висками, тронутыми сединой.

Он разгладил улыбкой свое лицо, иссеченное длинными морщинами.

— А, капитана! Здравствуй, капитана!

Шкипер крепко пожал ему руку.

— Мы к тебе в гости.

— Пожалуйства. Проходи, капитана!

Скинув бушлаты и штиблеты, мы, согнувшись, вошли в устланную тростниковыми циновками фанзу. В фанзе живет сам Су-Хай, его жена-китаянка — и дочь с зятем. У дочери к спине крепко прибинтован годовалый ребенок — сын.

— Будем мало-мало чай пить, — улыбчиво говорит Су-Хай.

Шкипер оседлывает табурет, сделанный из китового позвоночника, и добродушно машет рукой:

— Ладно!

Хозяин устраивается прямо на циновке, возле низкого круглого стола. Приносят чайные приборы: плоские блюдца и небольшие, витиевато расписанные чашечки.

Темно-янтарный чай тонкой дымящейся струей льется по чашкам. На столе появляется сахар и пресные «пампушки». Чай пьем медленно. Так же медленно течет разговор.

Су-Хай отпивает небольшой глоток и, держа чашку на уровне лица, не торопясь говорит:

— Плохой погода. То шибко жарко, то холодно. Холодно — рыба боится. Глубоко идет…

Сквозь пар, поднимающийся из чашки, его лицо похоже на бронзовое изваяние Будды.

В разговор вмешивается зять. Он довольно сносно говорит по-русски.

— Если станет хорошая погода, большой улов будет. О-очень большой улов. Рыба сильно идет.

И вдруг меняет тему разговора.

— Ну, а скажи, что во Владивостоке о войне говорят? Будет ли война или нет?

Шкипер быстро дожевывает пампушку и залпом выпивает свою чашку чаю. Он, видимо, ждал этого вопроса.

— Война? Наша рабочий власть (шкипер нарочито подделывается под китайский жаргон) совсем не хочет война. Война хочет китайские генералы, китайские купцы и русские генералы, которые убежали из России, когда революция была. Понимай?

Су-Хай и зять одновременно кивают головой. Женщины забывают про чай, подвигаются поближе. В глазах у них — неподдельный интерес. Видно, что вопрос их не на шутку волнует.

— Так вот, — продолжает шкипер, — мы войны не хотим. Зачем русским рабочим война? Верно? Но ваши генералы, чтобы заставить нас воевать, взяли да и захватили Китайскую железную дорогу. Понимай? Так. И если теперь они ее нам обратно не отдадут, мы с ними разделаемся как надо.

Зять Су-Хая быстро переводит сказанное шкипером. Су-Хай делает длинный глоток и ставит чашку на стол.

— Никакой войны не будет, — вдруг заявляет он и решительно качает головой. — Никакой войны. Кто будет воевать? Зачем моя будет убивать русский рабочий? Совсем пухо! Моя тоже рабочий. Моя будет убивать генерала, чтобы китайская земля была мало-мало моя. Хо!

И зять, радостно улыбнувшись, подхватил:

— Хо!

…В широкие открытые двери были видны косые взмахи дождя и широкий залив, весь потемневший, усеянный пенными «барашками».