Георгий Миронов - Планета Дато

Рассматривал портрет как заготовку к большой работе? Может быть, собирался перевести карандашный портрет в работу маслом? А может, всё-таки, сознательно соединил две работы вместе, – ведь впереди были (могли быть, должны были быть!) десятилетия творчества…

Мелькнула мысль, возникла ассоциация: “Что-то в этом есть!” А додумать, развить мысль, возможно, предполагал потом. Не успел! Не договорил…

Вглядываясь в его “Нищего”, видишь, что это не только очень интересная по живописи работа с приглушёнными, изящными, холодными полутонами, с характерными для Дато мерцающими сумерками, нагнетанием печального настроения. И это не просто портрет-сочувствие драме человека. Вытянутые стройные ноги “Нищего”, весь его облик, проникнутый артистизмом и одухотворённостью…

Интересны и детали – балетные тапочки-пуанты, жабо… Портрет танцовщика-неудачника? И только-то? Нет, тут синтез трагедии художника, возможно, не пришедшегося ко двору, или почему иному не нашедшего себя…

Поразительно умение Дато в небольшой картине, беглом карандашном наброске раскрыть биографию человека, а то и целого поколения.

О многом расскажет внимательному зрителю и “Голова старика”, и совершенно замечательный своей мягкой манерой, сочными мазками тушью, портретной характерностью, внутренним чётким ритмом композиции “Дворник” (написанный Дато в 15-летнем возрасте).

А две его удивительные по настроению зарисовки “Клоун” и “Усталый клоун”, так перекликающиеся с его “Нищим”?! Эти небольшие по размерам работы – как две изящные по пластике, орнаментальным намёкам (цветы, шахматный рисунок), символам (отброшенная в сторону скрипка) миниатюры.

В них – рассказ о судьбе конкретных, вот этих самых, на рисунках – клоунов, сочувствие к их драмам. Но это, конечно же, и обобщение, ибо рассказ о драме художника вообще. Судя по отброшенной скрипке и заплаканным глазам клоунов – речь идёт о драме непонятых художников. Но, думается, притчевость этих работ Дато ещё шире – это вообще о драме человека среди людей. Кто бы ты ни был, если тебя не поняли, и ты остался один, – это трагедия. Вот так часто у Дато: начинается, вроде бы, с улыбки – зарисовка клоунов, то есть людей, коим предназначено нас смешить. А они почему-то вызывают у зрителей слёзы. Не перестаю удивляться мудрости юного Дато: уметь видеть человека сквозь его внешность, предмет сквозь другие предметы, судьбы сквозь годы, – не каждому дано.

В конце концов, в истории искусства можно найти и другие примеры раннего творческого взлёта, овладения изобразительным мастерством. Может быть, в техническом отношении кому-то удавалось пройти и дальше, чем Дато. Он поражает, прежде всего, другим – способностью взрослея и открывая для себя мир живой и мёртвой природы, – открывать этот мир и нам, людям, жившим рядом с ним, и тем, кто будет жить спустя десятилетия после нас. Ибо всё развивается: техника, мастерство, технология, меняется и человек, – становится умелее в чём-то, в чём-то безнравственнее, но остаются вечные истины и вечные проблемы взаимоотношений человека и окружающего его мира, человека и людей, среди которых он живёт.

Вот эти проблемы, понятые Дато Крацашвили во второй половине 70-х гг. ХХ века, запечатлённые в его картинах, стихах, дневниковых записях, – останутся, и, кто знает, предложенные им решения чем-то помогут нашим потомкам… Мир людей в произведениях Дато… Знакомых и незнакомых, знаменитых творцов и простых тружеников… Неверное это слово – “простые” люди. Для настоящего философа и художника каждый человек – неимоверно сложен. Сложен и многогранен его мир, сложны его отношения с окружающей действительностью – властью, природой, другими людьми…

Если человек – Человек, то мир его беспределен и полностью – даже гениальным художником – непознаваем. Нет простых людей, все – сложные. Но на портретах (а так мне хочется называть все картины и рисунки Дато, даже без обозначения портретируемых, ибо по отношению художника к своим моделям, это – портреты) Дато все эти неимоверно сложные люди всё-таки понятны художнику, ибо вызывают у него и сочувствие, и понимание их проблем, и стремление (в чём-то это от сказочных волшебников), воссоздав лицо, абрис фигуры человека на холсте или картоне, бумаге, – магически, “шамански” воздействовать на его судьбу, помочь обрести счастье, мир в душе, признание, отвести беду.

Всматриваюсь в лица людей, воссоздаваемые Дато. Они очень разные, но ведь и сами люди, которых писал и рисовал Дато, были разными. У каждого за спиной своя прожитая жизнь, как правило – очень непростая. И это сумел увидеть и передать художник.