Георгий Миронов: Заговор, которого не было...

Документальная повесть, или Уголовное дело № Н-1381/214224

о так называемой «Петроградской боевой организации»

Историю нужно знать не только для того, чтобы пони­мать: кто мы, откуда и куда идем. Но и для того, чтобы из­бежать ошибок предков и не повторить преступлений предшественников.

Россия не раз проходила этап «смуты», чудовищных со­циальных потрясений. Один из таких периодов пришелся на 1918—1922 гг., когда «красный» и «белый» террор, жес­токость чрезвычаек, контрразведок, ревтрибуналов пре­взошли все, что могло бы представить себе даже самое вос­паленное воображение.

Сегодня уже не секрет, что органы ВЧК, созданные для «защиты революции», наряду с естественным исполнени­ем правозащитных функций и принятием внесудебных ре­шений осуществляли политические репрессии против миллионов граждан. В первые годы советской власти, ког­да новой прокуратуры еще не было, а старая осталась в прошлом, единственный контроль за деятельностью орга­нов ВЧК осуществляли руководящие органы РКП (б). Пример юридического нонсенса (наряду с ЧК, которые, защищая народ, его же и истребляли): партийные инстан­ции без соблюдения каких-либо принятых в юриспруден­ции процедур решали вопросы о наказании, вплоть до рас­стрела, или освобождении, оправдании арестованных граждан...

«Белый» террор, благодаря многолетней деятельности писателей, историков, журналистов и кинематографистов, более или менее известен читателю. О «красном» стали пи­сать и говорить лишь в последние годы.

Вся человеческая история убедительно свидетельствует: посеешь вражду — пожнешь ненависть, посеешь одну смерть — пожнешь сотни, жестокостью еще никого не удавалось переубедить, а без переубеждения, лишь на шты­ках, — долго не продержится ни одна идеология...

Книга, которую вы держите в руках, уважаемый чита­тель, рассказывает об одной из страниц истории «красного террора». Речь пойдет о деле № Н-1381/214224 — о так на­зываемой «Петроградской боевой организации», или «За­говоре Таганцева».

Почему же к «Делу Таганцева», о котором в последнее время уже не раз появлялась информация в прессе, инте­рес у широких кругов читателей не ослабевает? Наверное, это происходит потому, что многое в этом деле осталось недосказанным, нераскрытым, неисследованным. С дру­гой стороны, причины интереса общественности к этому делу, возможно, связаны с тем, что к уголовной ответ­ственности по нему привлекались известные люди: поэт Гумилев, скульптор Ухтомский, ученый-химик Тихвинс­кий. Кроме того, были расстреляны или осуждены на ла­герную муку представители древних дворянских фамилий России, много сделавших для блага Отечества: Голицы­ных, Голенищевых-Кутузовых, Дурново, Крузенштерн и др. Очень важно и то, что по «делу» проходило явно много для тех лет «резидентур» иностранных разведок. К тому же это было еще и первое крупное дело, от начала и до конца сфабрикованное Петрогубчека, и первое крупное полити­ческое дело, инспирированное, фактически, по прямому «заказу» властных структур тех лет с целью — создать пре­цедент осуждения по политическим мотивам большой группы представителей тех классов, сословий, профессий или менталитета, которые никак не вписывались в прокру­стово ложе новой идеологии.

Вот почему среди осужденных по «делу» профессора Владимира Николаевича Таганцева так много дворян, офицеров русской армии, представителей университет- ской профессуры, технической интеллигенции, типично русских интеллигентов, многие из которых так романти­чески восторженно встретили и февраль, и даже Октябрь 1917 года, но, в ужасе от «белого» и особенно «красного» террора, отшатнулись от политики вообще и оказались лишними на советском «празднике жизни».

По «Делу Таганцева» проходит много бывших крон­штадтских моряков. И это закономерно. Ибо после подав­ления в крови кронштадтского восстания нужно было доказать всей стране и всему миру, что подняли руку на «завоевания Октября» не обычные русские матросы, в мас­се своей крестьянские сыновья, а некие вражеские заго­ворщики, шпионы, контрреволюционеры. Нужно было создать прецедент — «второй Кронштадт», как точно обо­значил направление раскрытия «заговора» В. И. Ленин, — осудив как вражеских агентов оставшихся в живых кронш­тадтских моряков и навсегда вычеркнув из российской истории попытку «народного бунта» против «народной власти».