Георгий Миронов - Заговор, которого не было...

Но прежде чем перейти к анализу «дел» «контрреволю­ционных организаций», составивших одно большое «дело» под названием «Заговор Таганцева», мне хотелось бы пред­ложить читателю, малознакомому с эпохой, несколько ис­торических реминисценций.

Читатели старшего поколения помнят такой симпатич­ный фильм с очень популярными актерами — «Незабывае­мый 1919», — он остался незабываемым для большевиков, отстоявших в борьбе с политическими противниками и собственным народом право реализовывать далее начатый в октябре 1917-го эксперимент. Конечно, это мы сейчас так воспринимаем тот далекий исторический срез. А в 30—70-е гг. наша пропаганда сделала все, чтобы мировоззрение большевиков стало мировоззрением миллионов. История была основательно переписана, и, словно по рецепту фан­таста Оруэлла, из нее были вычеркнуты многие страницы. Казалось, навсегда. Но история — старуха, как известно, насмешливая и мстительная. И сегодня мы, слава Богу, ис­торию уже не переписываем. Мы ее пытаемся восстано­вить. По возможности, объективно, стараясь и в отборе фак­тов, и в их интерпретации держать историческую дистан­цию: как советовал поэт Максимилиан Волошин, — понять и тех, и других. Но согласитесь, что субъективно в паре «па­лач—жертва» всегда больше сочувствуешь жертве — так уж устроен человек вообще, тем более — наш российский, века­ми воспитывавшийся на постулатах православия, а значит, любви и сочувствия к слабому, гонимому, преследуемому...

Итак, что же это была за эпоха, незабываемый 1921 год? Незабываемый для жертв террора, для тех, кто выжил, для родных и близких казненных...

«Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться» — эти слова В. И. Ленина милли­оны россиян учили в школах, вузах, на семинарах и полит­информациях. На протяжении десятилетий в нас заклады­вался стереотип: революция произошла в интересах наро­да, следовательно, защищая революцию, большевики и их карающий меч — ЧК защищали весь народ.

И не просто защищали, а, как писал В. И. Ленин, «до последней капли крови!» (т. 40, с. 182). До последней капли крови тех, кому революция чем-то не понравилась, а заод­но и тех, кто почему-то не нравился революционерам...

Революция начала защищаться, по сути дела, с конца 1917 — начала 1918 г., когда стало более или менее понят­но, что она несет массам, и когда у нее появились реальные противники. И в этих своих защитных мероприятиях, надо сказать, революция далеко не всегда чувствовала себя уве­ренно. Так, лишь в конце 80-х гг. стало известно, что в 1919 г., например, положение Советской власти было столь тяжелым, что большевики начали готовиться к... возвра­щению в подполье. Но, учитывая, что государственные по­зиции были под их контролем, это был совсем другой уро­вень ухода в подполье, чем, скажем, в 1905—1907 гг., — зак­ладывались клады из экспроприированных ценностей, на имя преданных партии людей осуществлялись купчие на дома, готовились документы для подпольщиков, для них читались лекции по конспирации... И вот что интересно: Россия редко училась на своих исторических ошибках. Но вот большевики сумели, похоже, учесть опыт 1919 г. в кон­це 1991—1992 гг. Однако вернемся в прошлое. Итак, «неза­бываемые» 1918—1921 гг., исторический фон событий, приведших среди других итогов и к созданию сфальсифи­цированного «Заговора Таганцева».

Когда стало ясно, что критическая отметка позади, большевики продолжили свое романтическое дело по за­щите революции «до последней капли крови». Но от кого же они защищали революцию? До последнего времени официальная точка зрения разделялась миллионами рос­сиян, а стереотип «революционер — контрреволюционер» так глубоко вошел в наше сознание и растворился в крови, что недавняя история Отечества воспринималась лишь в двух красках: черное и белое, точнее — красное и белое. А ведь история, как и жизнь, не терпит упрощения, она многоцветна. Попробуем и мы, в связи с анализом «Дела № Н-1381», восстановить некоторые ее потускневшие краски.

Вот как, например, вспоминал «незабываемый 1918» писатель, впоследствии лауреат Нобелевской премии, Иван Бунин:

«Говорят, матросы, присланные к нам из Петербурга, совсем осатанели от пьянства, от кокаина, от своеволия. Пьяные, врываются к заключенным в чрезвычайки без приказов начальства и убивают кого попало. Недавно ки­нулись убивать какую-то женщину с ребенком. Она моли­ла, чтобы ее пощадили ради ребенка, но матросы крикну­ли: «Не беспокойся, дадим и ему маслинку!» — и застрели­ли и его. Для потехи выгоняют заключенных во двор и заставляют бегать, а сами стреляют, нарочно делая прома­хи» («Окаянные дни», Петрополис, 1935, Берлин, с. 162).