Иоганн Гете - Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. Стихотворения

Но красоте нельзя остановиться.
Лавина страсти просится из плена.
Обнять тебя и боль унять при этом?

Нет! Ты отныне для меня царица,
Чей беглый взор, лишь преклонив колена,
Ловлю я, скован собственным запретом.

Твой светлый взор от сердца отторгая,
Я погружаюсь в сумерки смиренно.
Предначертанье рока неизменно.
Я перед ним склоняюсь, отступая.

На счастие уже не посягая,
Я прочь отодвигаю постепенно
Все то, чем дорожил самозабвенно:
Что мне твой взор заменит, дорогая?

Сна благодать, беседующих лица,
Приверженность к изысканному блюду,
Огонь вина… Все тает быстротечно.

Теперь могу я по миру пуститься.
Необходимое найдется всюду —
Свою любовь ношу с собою вечно.

Жар поцелуев, жажды не целящий,
И тот, один, прощальный, полный муки.
В час душераздирающей разлуки
Казался долго берег отходящий

Последним светочем душе скорбящей.
Но вот дома, долины, рек излуки
Растаяли; потом померкли звуки,
Лишь свет мерцал, сквозь сумерки сквозящий.

Когда же все за горизонтом скрылось,
Прожгла внезапно болью ледяною
Мне сердце безвозвратная утрата.

Но твердь небес как будто отворилась.
И понял я, что навсегда со мною
Все то, чем наслаждался я когда-то.

Твои уста мне губы обжигали,
Лучи очей дарили мы друг другу.
Кто раз отдался сладкому недугу,
Иным восторгам вверится едва ли.

Я здесь одна, а ты в безвестной дали.
Вновь мысль меня по замкнутому кругу
Влачит к тому блаженству и испугу
Мгновенному. И плачу я в печали.

Но слезы забываются, едва я
Твоей любви заслышу дуновенье…
Спешу, воспоминанием согрета,

Любовный лепет, даль одолевая,
Вернуть тебе, чьей воли мановенье —
И боль и жизнь моя. Я жду ответа!

Зачем пишу тебе записку эту?
Мне, право, милый, и самой неясно.
Не задавай вопросов мне напрасно,
Лишь прикоснись к почтовому пакету.

Письмо придет, подобное привету
От сердца, где надежда столь прекрасна,
Где страсть и боль соседствуют согласно,
Где ни канунов, ни исходов нету.

То, как, сгорая от сердечной жажды,
Тебе навстречу я лететь готова,
В покровы речи не стремлюсь облечь я.

Так, онемев, уже стоять однажды
Мне довелось перед тобой. Что слово?
Сам облик мой был полон красноречья.

Пошлю, не тратя попусту чернила,
Тебе конверт с листом бумаги белым,
Чтоб ты его, заполнив между делом,
Мне возвратил. Печать бы надломила

Я с рвением, которое столь мило
Сгорающим от любопытства Евам,
Чтоб подарить глазам своим несмелым
Все то, что слух мой некогда пьянило.

«Дитя мое! Мой ангел! Мой дружочек!»
Единым словом дружеской заботы
Умел ты утолить мои печали.

Я и теперь читаю между строчек
Те речи, что, на вечные высоты
Меня подняв, любовью увенчали.

Когда чума бушует по округе,
Уединиться следует в пустыне.
Умел и я, как прочие, доныне
Перехитрить различные недуги.

Хоть мне Амур оказывал услуги,
Суров я стал к его лукавой мине;
И эти рифмы, маясь в карантине,
Плести пустился как-то на досуге.

Но гордеца настиг пожар расплаты:
Бичи эриний гонят с гор к провалам,
От суши в бездны, в ночи от рассветов…

Меня карают хохота раскаты…
От трезвости отрезан небывалым
Я наводненьем страсти и сонетов.

Здесь, ангел мой, различные услады:
Конфеты, марципаны и печенья,
Которыми детишки, без сомненья,
На рождество полакомиться рады.

Еще б я мог медовые баллады
Тебе испечь для праздничного чтенья,
Но не к лицу мне эти ухищренья,
Прочь лести ослепительной каскады!

Тот сладкий трепет, что сквозь расстоянья
Друг другу мы передавать умели,
Одной тебе дарю я, дорогая,

Чтоб ты зажгла в душе воспоминанья,
Как звезды, памятные с колыбели,
Мой самый малый дар не отвергая.