Андрей Алякин: Насквозь

Победа — всегда вещь напрасная,
Любое убийство — предательство,
Для Бога любая кровь красная,
Ему не важны обстоятельства.

Ах, Саша, Сашка, как же здесь прекрасно,
Белеет крест на полотнище красном,
И мыслей нет бежать куда-то прямо,
Здесь статные и мужики, и дамы.

Озера здесь глубокие, дружище,
Всё чисто, нет таджиков, нету нищих,
Поля, леса глядят с немым укором,
Жаль уезжать отсюда, Сашка, скоро.

Ах, Сашка, Саша, я гуляю по Лугано,
И от ветров, как от ликеров, пьяный,
Ну почему всё здесь не как в Рассее?
Здесь злости нет — ее никто не сеет.

Но я б не смог писать так часто, Саша,
Спокойствие — черта, увы, не наша,
Считаю время и хожу по кругу,
Спешу к тебе, Санек. Пишу как другу.

Больно так, что не чувствую рук,
Валидол под язык — всё не то…
Я не выдержу, кажется, мук,
Мысли мозг разнесли в решето.

Всё прощая, забыть не смогу,
Да и смысл какой забывать?
Только кровь на январском снегу,
Только главное — не унывать.

Слава богу, не пью алкоголь,
Не ищу утешений судьбе,
Я терплю эту страшную боль,
Так должно быть спокойней тебе.

Ангелы ко мне пришли с бутылкой
Мутного, хмелящего нектара,
Говорили: «Если любишь пылко,
Почему молчит твоя гитара?».

А потом в руках возникла скрипка,
Лютня, барабан и балалайка,
И один спросил: «А где улыбка?
Вот тебе гитара, начинай-ка

С трех аккордов, мы подхватим браво,
Моцарт с нами многому учился,
Ты на звуки все имеешь право,
Потому что с песнею родился».

Отбивая поклоны, не боясь скоростей,
Время пишет иконы и малюет чертей,
Время — знак одиночества. Время — крест на снегу,
Где отечеством — отчество спит иголкой в стогу.

Время — просто фантазия в подходящий момент,
И Европа, и Азия, и любой континент,
Пустота в сердце окает, победившая брань,
Время — грань однобокая и… последняя грань.

Настолько тебя люблю, что от осознания боли понимаю — мы никогда не будем вместе.
Всё, о чем Бога молю, пусть он не ставит на тебе крест и не дает в твои руки козырями крести.
В нашей игре, а точнее, в твоем поведении — принципы моего понимания.
Я давно перестал находиться в точке падения, я преодолел все свои фобии и все свои мании.
Пиррова победа — лишь условный повод для твоей необузданной радости.
Когда ты поймешь, тогда святыми поступками станут мои, придуманные тобой гадости.
Я ухожу, ибо понимаю — так лучше обоим в этой перенасыщенной кислородом комнате.
Что не запомним, то умело от посторонних скроем вопросом: «Вы, правда, ничего этого не помните?».

Вокруг так много цветов продажных,
Мир черно-белый — удел отважных,
Как быть поэтом? Быть нужно точно,
А тьма со светом всегда порочна.

Прощают чудо, лишают смысла,
Но я не буду дни красить в числа,
Испачкан кровью. Душа летает,
Дыша любовью, с лица сметает

Цветную маску, мир — черно-белый,
В него, как в сказку, вошел без дела,
И знаю точно, и вижу ясно:
Не мы порочны, а жизнь прекрасна.

Стихи — ничто без ритма и мотива,
И радости, которой клеткой грудь,
Болит еще, но больше позитива,
Я верю в луч, что освещает путь.

Иду к себе дорогою опасной,
Не всё зависит в жизни от ума,
Горит зеленый, желтый или красный,
В окне мелькают люди и дома,

И города, и неродные страны,
Шампанское и редкое вино,
Арены, сцены, пыльные экраны,
Немое черно-белое кино.

То женщины, то верные подруги,
То не она, а то опять она,
Стихи даны, чтоб побеждать недуги
И не бояться векового сна.

Мой Гамлет поседел, но лишь снаружи,
Он, как и прежде, — быть или не быть?
Он и сейчас настолько безоружен,
Что может до безумия любить.

Он в мир несет заряды позитива,
Его услышит мир когда-нибудь,
Стихи полны и ритма, и мотива,
И радости, которой клеткой грудь.