Андрей Алякин: Насквозь

Спичка чиркнет, сигарета задымится струйкой тонкой,
А вино в твоем бокале льда потребует и сыра,
Попрошу цветов побольше, отведя портье в сторонку,
До утра с тобой объедем на такси почти полмира.

Одиночество напрасно, где любовь в нарядных платьях,
Мы с тобою знаем точно, как красив бывает снег,
Подниму тебя до неба, растворюсь в твоих объятьях,
Сны когда-то станут явью, дорогой мой человек.

Синусоида эмоций — разум с чувствами в разлуке,
Математика логична, если истина одна,
Но когда не Альфа с Бетой, а когда лишь Аз и Буки,
Вот тогда совсем иная периодика видна.

Время к точке невозврата возвращается стабильно,
И не важно, как там было, потому что будет вновь,
Обоюдное согласно, непонятное всесильно,
Тангенс хроники эмоций — запредельная любовь.

Не хочу даже время назад,
Ни к чему мне немое кино,
В твоей логике я виноват,
А в моей, видит бог, всё равно.

Мне любить тебя не надоест
В снах, которые снятся в ночи,
В твоей логике я — только крест,
А в моей — яркий пламень свечи.

Всё проходит, мир тем и хорош,
Что на месте никак не стоит,
В твоей логике может быть ложь,
А в моей — очень сердце болит.

Задыхаюсь от нехватки кислорода
И всего, что может быть необходимо для радости,
Мне так недостает химии, и я очень устал от физики,
Уроки литературы не приносят необходимого удовлетворения,
Хотя я и продолжаю посылать миру сигналы SOS, спрятанные в стихотворениях,
Дружба возможна только в детском саду, в школе и, как исключение, в армии,
Мораль задавила всех и вся тем, что она непризнаваемая,
Все хотят и молчат, потому что все одинаковы,
Конец света не наступит, но мы поднимем за него тост и выпьем кваса «Очаково»,
А потом с Красной Пресни пойдем строем и споем песни
О том, что не нужно думать о секундах свысока, забывая о предстоящей вечности,
Черная кошка спустится вниз и удивится нашей беспечности,
Потоки моего сознания быстры, как выстрел пули,
Надеюсь, вы меня не поняли и лишь поэтому уснули
На уроке химии от избытка кислорода.

Я прощу тебе всё, что себе не прощу никогда,
Это странное чувство, но все мы немного другие,
У обретшего небо — по облаку тропка седа,
Потому что светла только память любой ностальгии.

Залечь на дно и потерять контроль,
Простить другим, себя обливши грязью,
Считать, что уготованная роль
Не опорочит непорочной связью.

Но я — не я, когда стреляют влет,
Нет, не смогу… К чему и грим, и маски?
Сажусь в стального цвета самолет,
Чтоб улететь, смешав в мольберте краски.

Крест на груди с распятием Христа,
Всё хорошо. И будет лучше даже,
Моя дорога искренне чиста,
Хотя на ней полно золы и сажи.

Пройдут года, останется одно —
Прощение другим, облившим грязью,
И то, что я не смог залечь на одно,
Поскольку связан непорочной связью
Со всем, что посылают небеса.

Пусть будет светла память встречи
И всё, где мы счастливы были,
Надеюсь, что время залечит,
Надеюсь, обиды остыли.

Стараюсь растаять в заботах,
Забыв, как нам жить друг без друга,
Стираю из памяти фото,
Где холодно, дождик и вьюга…

Потерянный в снегах. На разных берегах
Лишь времени поток струится между строк.
Горит в ночи свеча. Всё в жизни сгоряча,
Но важен каждый шаг, пусть даже всё не так.
Я очень одинок, со мной повсюду Бог.

Страшнее бессонницы может быть только потеря
Чего-то такого, что стоит искать в тишине,
Я ранен навылет, я хуже зажатого зверя,
Я силы теряю, я кровь растворяю в вине.

Я, загнанный в угол, кидаюсь на всех, кто сильнее,
Я скоро погибну, никто мне не сможет помочь,
Бессонница памятью жалит больнее, больнее,
Длиннее длины бесконечно ужасная ночь.