Майя — нимфа, мать бога Гермеса, о котором дальше и рассказывается. В нижеследующих строках описываются шалости юного Гермеса (Меркурия), который выкрадывал главное орудие каждого из богов.
О богах забудьте басни… — Форкиада-Мефистофель имеет в виду, что мифы античности перестали быть понятными.
Как диким ланям, // Вам нет тут счета. — Намек на успех Байрона у женщин, увлекавшихся им.
Я в Пелопсовом краю. — То есть на Пелопоннесе, в Греции. Намек на переезд Байрона в Грецию для участия в освободительной войне.
Новый Икар. — Мифический воздухоплаватель Икар поднялся в воздух на восковых крыльях, но при приближении к солнцу они растаяли, и он упал, разбившись насмерть. Далее ремарка: «Лицо умершего напоминает другой знакомый образ» — подразумевает Байрона.
Ты не сгинешь одиноким… — Поминальный гимн имеет в виду не столько Эвфориона, сколько Байрона.
Знаменитых дедов внук. — Байрон происходил из знатного рода, его дед был адмиралом.
Подвига не завершил. — Байрон скончался до завершения освободительной войны. Когда Гете писал этот эпизод, Греция еще оставалась под игом Турции. Начало независимости Греции приходится на время, примерно совпадающее с окончанием «Фауста».
Не выронь платья. — Оставшееся в руках Фауста платье Елены — символ совершенной красоты, понимания которой он достиг, приобщившись к миру античности. Но восстановление идиллического строя жизни идеальной Аркадии невозможно. Античность — ярчайшее явление прекрасного, обогатившее Фауста, но и на ней его ищущий дух не может успокоиться. Его союз с Еленой не прошел бесследно, и это символизировано в превратившемся в облако платье Елены, которое уносит его ввысь, чтобы затем вернуть в его привычный мир в IV акте.
Я буду гения наряд // Давать поэтам напрокат… — Насмешка над подражателями Байрона.
Средь лугов асфоделевых… — Асфодел — мистическое растение в Аиде.
…в случае надобности, объяснить пьесу в эпилоге… — Ремарка свидетельствует о том, что Гете имел в виду продолжить эту сцену, но замысла не осуществил.
По времени написания четвертый акт — последний, над которым работал Гете, закончив его в июле 1831 года.
Фауст возвращается из мира античной красоты в свой средневековый мир, поняв, что абсолютный идеал недостижим. Тем не менее он преисполнен желанием жить и действовать, — теперь уже не ради себя, а на благо других людей. Появление в дальнейшем Мефистофеля в семимильных сапогах сразу показывает, что действие перенесено из мира классических мифов в эпоху средневековых сказаний.
ГОРНАЯ МЕСТНОСТЬ
У ног моих лежат холмы и пропасти. — Начальный монолог написан классическим размером, напоминающим, что Фауст недавно был в античном мире.
Любви начальных дней, утрата давняя! — Фауст вспоминает Гретхен.
Но слушай же. Когда за грех один // Господь низверг нас в глубину глубин… — Рассказ Мефистофеля о падении ангелов в ад навеян библейскими мотивами и «Потерянным раем» Мильтона.
Лишь откровенье с трудностию крайней // Людей подготовляет к этой тайне (Ефес., 6, 12). — Ссылка на послание к эфесянам апостола Павла внесена в рукопись самим Гете; ее текст таков: «Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных».
Молох ковал утесы на огне… — В древней восточной мифологии Молох — бог огня. В поэме Ф.-Г. Клопштока (1724–1803) «Мессиада» он — мятежный дух, восстающий на бога.
«Все царства мира и всю славу их». (Матф., 4, 8). — Текст Евангелия, на который ссылается Гете, в полном виде гласит: «Берет его дьявол на весьма высокую гору и показывает ему все царства мира и славу их». Гете явно иронизирует, заставляя черта цитировать Священное писание.
Я старый город выбрал бы столицей… — Подразумевается Париж. Мефистофель стремится теперь вызвать в Фаусте желание стать прославленным человеком в великом городе.
И лишь бунтовщиков плодит… — Намек на недовольство народа, приведшее к французской революции.
Так замок я б себе воздвиг… — Мефистофель советует построить замок наподобие пригородного дворца в Версале и предаваться там сластолюбию, как то делали французские короли Людовик XIV и Людовик XV.
Сарданапал — последний ассирийский царь, живший в роскоши и наслаждениях. Его падение составило сюжет драмы Байрона «Сарданапал» (1821), которую автор посвятил Гете.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу