Алексей Цветков - Имена любви

ты обиделся наверно
нынче скромно словно мышь
или спящая царевна
в крематории лежишь

как же стал ты мертвым местом
был же голос и лицо
объясни хотя бы жестом
ты ли это или кто

очень слышать это мило
со слезами и слюной
раньше чаще надо было
разговаривать со мной

умирать светло и сухо
что вам поп ни говори
лишний визг не лезет в ухо
кашель кончился внутри

раньше жизнь была хреновой
больше зубы не болят
погорю теперь сверхновой
в трех минутах от плеяд

если снова спросит кто-то
из желающих внизу
как семья и как работа
я пошлю его в пизду

я и умер-то нарочно
выйти в звездные поля
но убей не знаю точно
это я или не я

располагает возраст мой к умеренности
и трезвости но твердой нет уверенности

поскольку срок тяну не по бумажке я
реален риск пуститься во все тяжкие

тогда для тех кто вслед растет и учится
изящного примера не получится

для малых сих кто с выдержками слабыми
прельщаться склонны коньяком и бабами

и мелкими окрылены победами
рискуют возомнить себя поэтами

затмения считать упрямо проблесками
стать мэтрами и даже где-то нобелевскими

лауреатами подобно бродскому
за что спасибо моему уродскому

характеру с ненужными поблажками
себе и беготне за всеми тяжкими

ведь это жуть в какое положение
ввергает нас порой воображение

кто камни тяжелил и руку правил богу
чтобы родней всегда и так звеня земля
кто зодчий всех зверей и сочинил погоду
увы что был не я

когда в безоблачной но за полночь гилее
так млечно теплится узор подложных тел
стоять и видеть сон что есть одна милее
какую ты хотел

на свете бога нет но к куполу крутому
прильни где невелик зодиакальный круг
в танцующий бинокль мы говорим плутону
прощай холодный друг

кто щерился без глаз от пристани кромешной
кто опускал во мрак беззвучное весло
теперь в последний раз мерцает под одеждой
нагое естество

простые проводы стакан и осетрина
кость компаса дрожит берцовая в окно
за тот предел где лжешь ни ты ни прозерпина
не властвуют давно

разбиваясь на векторы весь этот трепет и свет
унаследован слепо но к старости сны откровенны
безопасно с утра что надежды фактически нет
только фазы любви под хитиновым кителем веры

ты снижаешься в бар сигаретный сигнал на борту
сквозь обломки футбола и ветреной феи наезды
после третьей прозренье пора постигать правоту
той последней любви за которой не нужно надежды

пусть корыстна тем люминесцентней на девушке бант
дальше кончится воздух и свет отмеряют по кванту
мудрено горевать если в горле застрял акробат
отстегнувший под куполом веру и выбравший правду

клубы алого дыма из дыр задубевших аорт
или если к последнему преображенью готовы
мир прозревшим проезжим кто девушку примет на борт
и швейцарам в шевронах в ночи отдающим швартовы

нынче третья попытка так прыгаем наверняка
в этот желтый манеж где такси прорубают орбиты
небо с беличью шкурку пока нам любовь велика
и кукушкины сестры в гнезде позади позабыты

вот кровать на ней подушка
тень струится с потолка
дело к вечеру подружка
я спою тебе пока

наша бедная каютка
аккуратна и мала
не горюй моя малютка
уплывем и все дела

птицы бледные как будто
рыбы грустные в воде
никому не видно пункта
назначения нигде

все явления природы
прочь словами на губах
спят отмучившись микробы
в очень маленьких гробах

спи уткнувшись в бок подушкин
если по сердцу процесс
мчится пушкин вьется пушкин
но всему придет дантес

даже нам с тобой малышка
носом в теплое плечо
сказку на ночь где же книжка
не написана еще

остаются неизвестны
жертвы ядерной войны
все мои простые песни
все безумные твои