Алексей Цветков - Имена любви

если брат им по праву терпи и не требуй ответа
это люди такие других не рожали от века

и не жалко для них приупасть под тесак на колено
если правда потом чтобы больше нигде не болело

точней и недоверчивей чем ты
я постигал беды скупые свойства
конструкцию преступной простоты
сквозящую в пазах мироустройства

в стране где одиночество лютей
но иночества подвиги похожи
я постепенно так простил людей
что стал бы с ними говорить без дрожи
там вызубрив законы волшебства
проверил я сложив слова и числа
как возникает ум из вещества
и мог бы тоже но не видел смысла
мир оставался пуст лишь ты одна
в кривой решетке света из окна
существовала на садовом стуле
навстречу ночи и впотьмах потом
листала книжку патнема о том
что я не человек а мозг в кастрюле

там на заре взамен тебя верна
неназванная плакала вина
ничья из нас она жила снаружи
я заклинал всех чисел имена
чтоб лучше спать но бодрствовал все хуже
откроешь кровь и топором в кровать
не жизнь из жил а жиденькая порча
из первых рук и нечего кивать
на патнема или алонзо черча
я воскресал и подходил к окну
где в лунном облачении стояла
и отраженьем падала ко дну
ты у пруда и вся твоя собака
туда текла сознанья полоса
ветвясь на утренние голоса
то в иве иволга то вслед синица
ты в темный ил ступала на носок
и время в пруд бросала как песок
топя совместно прожитый кусок
я понимал что время тоже снится

теперь пришло в расколотой стране
твое письмо в котором ты писала
что яблоко лежало на столе
которое ты принесла из сада
кругом тесней древесная гурьба
не поразит и судная труба
стекла где с той поры луна повисла
сиять на поле моего труда
на бережные чертежи и числа

так поздно лег взахлеб стихи листая
а если спал то шелестел во сне
проперция элегия шестая
вергилий где дидона на костре

почти парсек переступивший гений
как древний шелест звезд и не пойму
сквозь муравейник тусклых поколений
что мне вергилий или я ему

дидона ли зачинщица пожара
в слезах что снова к пристани пора
где делия веками провожала
поэта в елисейские поля

строка не вещество но в грудь кольнула
заря желанных глаз румянец скул
как будто вечный воробей катулла
вчера в ладонях лесбии уснул

уснул и я проснуться в древнем риме
тень портика и вещий воск в руке
в стране где павший говорит с живыми
на рвущем сердце мертвом языке

зима вздымала лапы над тайгой
над волчьим волоком по обь в походе
где леденел весь ум не по такой
скупой судьбе не по такой погоде
в стеклянных поймах ворохом ольха
сплошь ненцы в малицах из недр тюлени
короткую страницу из огня
с анамнезом я выхватил в тюмени
или в надыме птицы этих стран
нехороши и существуют мало
и я решил уехать в казахстан
там лето наступало

стремглав сквозь хриплый воздух иртыша
страна была тогда одна со всеми
в жару несложно если не дыша
но жить в особой солнечной системе
спасала дружба с девушкой тогда
из ссыльных полек с полоумным дедом
кто в самый зной была в руке тверда
на танцплощадке и спала с кастетом
спала со мной кто голоден и гол
ученый червь в чужой на вырост коже
там жил бахыт там расцветет ербол
но это будет позже

и я спросил которому тогда
все искреннее обнажал геройство
где подлинная родина слона
а он молчал имея это свойство
все пропадом мне без него присущ
скитальчества неизлечимый вирус
я полюбил существовать как плющ
где ветром выбросило там и вырос
вселенная саванна для слона
трава растет и хобот в кольца вьется
до той черты где время как стена
стоит и остается

когда существуется просто
и степени зной наберет
нам тикает в роще устройство
для перечня лет наперед
детдомовка в дебрях таится
воровка чужого тепла
молчи лаконичная птица
я все посчитал без тебя

как жалко что эти просторы
и нежное небо на взгляд
под звуки кастрюль и касторки
нам скоро покинуть велят
чуть свет убывать неохота
где чаша любви неполна
но если закончилась нота
то значит настала пора
пускай неумело любили
последние вспомнят мозги
какими хорошими были
и не были все но могли