Варвара Вольтман-Спасская - В кольце

О первый взрыв салюта над Невой!
Среди толпы стоят у сфинксов двое:
Один из них незрячий, а другой
Оглох, контуженый на поле боя.

Над нами залпы щёлкают бичом,
И всё дрожит от музыки и света.
Зелёные и красные ракеты
Павлиньим распускаются хвостом.

То корабли военные, линкоры
Палят в честь нас и в честь самих себя.
Свою победу торжествует город,
И не снаряды в воздухе свистят.

Нет, мир вокруг такой прекрасный, звонкий,
Что хочется нам каждого обнять…
А дети на руках, раскрыв глазёнки,
Огни ракет пытаются поймать.

Казалось, ёлка в новогодних блёстках
Повисла над ликующей рекой…
Так в эту ночь слепой — увидел звёзды,
И гимн победе услыхал глухой.

Я смею думать, что он кстати,
Давно написанный дневник.
Ещё порой земля в раскате
Тревог и бурь. Дневник мой кстати:
Он в настоящее проник,
В нём предсказанье о закате
Всего, что против нас… Не кстати ль
Отредактировать дневник?

Как рондо в музыке, повтор
В коротком чётком триолете.
Как шапка броская в газете,
Умело выбранный повтор
Штрихи важнейшие отметит.
Но с формой я вступаю в спор,
Обыгрывая свой повтор
В мной обновлённом триолете.

Сирень цвела, изнемогая
От изобилия цветов.
Такая свежая, густая,
Сирень цвела, изнемогая
От счастья, что она такая,
Что ты сорвать её готов.
Сирень цвела, изнемогая
От запаха своих цветов.

И кто-то ночью целовался —
Закончили десятый класс!
И белой ночи свет не гас,
Пока ты с кем-то целовался…
На всех углах — круженье вальса,
И в каждом доме — тот же вальс.
И каждый с кем-то целовался —
Закончили десятый класс!

Но не было её короче,
Июньской ночи над Невой
Под позолоченной иглой.
Да, не было её короче,
Последней этой мирной ночи.
На утро — отнят наш покой…
И счастья не было короче
Той белой ночи над Невой!

Горит полярная звезда
Там, высоко, на прежнем месте.
Читают скорбные известья.
Горит Полярная звезда.
По ней мы путь найдём всегда —
Он сердцу русскому известен.
Моя Полярная звезда,
Сверкай, гори на том же месте!

А дочку я не отпускаю.
Разлуки не переживу.
Ошибка ль это роковая,
Что я тебя не отпускаю?
Ещё мы ходим на Неву
Гулять. И, камешки бросая,
Смеёшься ты… Не отпускаю
Тебя, хоть всё переживу.

Как девичья коса, отрезан
Последний путь, и мы в кольце.
Но в Смольном рассуждают трезво:
Трамплин к победе не отрезан.
И даже бабушка в чепце
Не мыслит о другом конце —
Бой, только бой! Хоть путь отрезан,
Мы в крепости, а не в кольце.

Как чёрен дым от рафинада.
Мы гневно смотрим на беду.
Так только может быть в аду,
Чтоб тлели груды рафинада.
Не сам ли чёрт приполз из ада
Поджечь Бадаевские склады?
Мы проживём без рафинада
И стойко смотрим на беду.

Намёк наивный на спасенье —
На стёклах белые кресты!
Со смертью мы теперь на «ты».
Намёк наивный на спасенье…
Среди вечерней темноты
Они — как кладбища виденье,
Не приносящие спасенья
На окнах белые кресты.

У всех машин, как у слепцов,
Очки лиловые надеты.
И мгла ползёт со всех концов.
Но у машин, как у слепцов,
Чутьё ползти среди домов,
Минуя ямы и кюветы…
У всех машин, как у слепцов,
Очки лиловые надеты.

Хоть телефон давно уж выключен,
Не говори, что связи нет.
Пусть ты из мирной жизни выхвачен
И телефон давно уж выключен,
Ты всем знакомый, всем сосед.
Ведёт друг к другу вещий след.
А телефон — пускай он выключен —
Есть связь, хотя звонков и нет.

Играют вальс, наивный вальс,
Одной рукою на рояле.
На домрах раньше здесь играли.
Играют вальс, наивный вальс,
Но жадно слушают все в зале.
А бомба рядом взорвалась,
И вальс умолк, наивный вальс,
На расколовшемся рояле.