Александр Перфильев - Стихи

Счастье опоздало, как товарный поезд,
Простоявший долго средь степи, в снегу.
Снежною метелью занесло по пояс.
Я не беспокоюсь. Я ведь — все могу.

Это так привычно перед семафором
Близ путей запасных, замерзая, ждать,
Потому что надо ж дать дорогу скорым,
А товарный — что же — может подождать.

А когда сутулясь, уходящий вечер
К снеговым сугробам припадет в ночи,
Говори, что хочешь, при случайной встрече,
Но… о самом главном лучше промолчи.

Мерцает на столе свеча Адвента,
Тот, кто зажег — работает внизу.
Шумит машина, вьется, рвется лента,
А я один груз жизненный везу.

Размечена по строчкам, по моментам
Звучит бездушно дикторская речь,
И так чужда рождественским Адвентам,
Мерцанию Неопалимых Свеч.

А у меня — ни Рождества, ни встречи
Нигде, ни с кем. Ну что ж, пора давно
Перед концом, как встарь, расправить плечи,
Забыв, что есть на улицу окно.

А снег по Пушкину — на третье в ночь!
Январь повеселел, прикрыв дорог изъяны…
И легче дышится. А что Татьяны?
В чужой стране вам может снег помочь?

Нет, этот снег растает поутру,
Опять дожди, туманы, гололедка…
Фабричных труб повалит черный дым…
И «русская душой» вздохнет Татьяна кротко,
Она забыла прелесть русских зим.

Земное счастье ничего не стоит,
Как ничего не стоит и земля,
Но почему нас что-то беспокоит,
Как горло захлестнувшая петля…

И все ничто, все мелко и ничтожно,
И мечешься, и ищешь счастья след,
Хоть на момент во что поверить можно,
И всюду натыкаешься на «нет».

Он так сказал, и так правдиво это,
Как будто сквозь столетия глядел:
«От ямщика до первого поэта
Мы все поем уныло». Наш удел!

Играют дети на площадке,
Кричат, копаются в песке,
А няньки рядом, в дреме сладкой
Сидят от них невдалеке.

Шевелятся дремотно спицы,
Вязанье падает из рук.
И я дремлю, мне снова снится
Уже смыкающийся круг.

Его теченье очень кратко,
Весь смысл не более двух строк:
Начало так: песок, лопатка,
Конец: лопатка и… песок.

В сентябре уже темнеет рано,
Желтый лист ложится на песок.
Он — конец весеннего романа,
Нежный вздох и жалобный упрек.

В сентябре всегда прозрачны дали,
Ярок сад с оранжевой листвой,
Это месяц ласковой печали,
Это месяц твой и мой.

Но и так бывало — в сентябре начало,
Новый путь в обетованный рай…
И чем он грустнее — тем любовь нежнее,
А конец всему бывает май.

Вот за этот вечер поздней нашей встречи,
И за неба ласковый хрусталь,
За руки пожатье —
и за шорох платья,
Понимаешь — ничего не жаль!

Снег струится черемухой белой,
Сквозь туман — огоньки, огоньки!
Так и юность вдали отзвенела
Колокольчиком нежной тоски.

Не зовите нас, милые тени,
Скучной жизни не надо смущать,
Эту краткость счастливых мгновений
Научились мы сердцем прощать.

Снег струится черемухой белой,
Он растает к утру, может быть.
Как и ты, я понять не умела,
Что расстаться не значит забыть!

Оно зовет, не находя ответа,
Оно молчит, когда его зовем…
Неуловимо ходит счастье где-то,
Как будто нет ему дороги в дом…
Веселый смех и белокурый локон,
Изгиб бровей, как о любви рассказ!
Вот, вот оно проходит мимо окон,
Не заходя, не поднимая глаз…
И лишь потом, в круженьи снежной пыли,
Припомним мы, с отчаяньем в груди,
Как много раз мы окон не раскрыли,
Как много раз не крикнули: «войди»!

Когда опустились ресницы,
И тело качнула волна,
Такого, что в детстве лишь снится —
Крылатого, легкого сна, —
Подумай — спокойно, лениво,
Теряя пространство и счет,
О том, кто тебя терпеливо
И помнит, и любит, и… ждет.