Александр Перфильев - Стихи

Те стихи, которые нас душат,
Но которых избежать невмочь,
Чтоб еще безмолвнее и глуше
Подходила ночь.

Я их не собираюсь издавать,
Или поштучно где-нибудь печатать,
Людей я научился презирать,
Ни с кем из них не говорить и прятать

От их суда волненья этих строк,
Косноязычный голос их невнятен.
Я знаю: каждый в мире одинок,
И даже самым близким непонятен.

Мечтал о славе — слава не пришла.
Любовь прошла, не оглянувшись, мимо.
А может быть, она со мной была,
Но я не рассмотрел лица любимой.
И в тысяче и в двух десятках лет
Значение имеют только числа:
Люби, твори, гори огнем побед —
Все это не имеет смысла!

Цветы называются фрезии,
В России они лишь в Крыму,
В них чувствую свежесть поэзии,
И я их люблю потому.

Деревья под снежною сеткою, —
Обычный февральский наряд —
А фрезии нежной расцветкою
Уже о весне говорят.

Их запах — смешение томности,
И детской поры леденца,
Нескромность девической скромности,
Томительно ждущей венца.

Они, как весна, легкокрылые,
Хоть нет еще солнца, увы.
И яркие, теплые, милые,
Как солнце, как счастье, как вы.

Ты одна… мечты… вино на полке,
Книга об Италии с тобой.
Я, как пленный зверь, мечусь в светелке,
Подгоняемый своей судьбой.

У тебя и у меня — сугробы
За окном и дали голубы…
Хорошо бы, знаешь, хорошо бы
Убежать в сугробы от судьбы!

Так бы взять и выпить эту снежность,
Остудить и заморозить грудь…
Чтобы неоправданную нежность
Бурей, мглою, снегом захлестнуть…

Чтоб она, под тяжестью обвала
Застывала синей глыбой льда,
Не любила и не согревала
Никого, нигде и никогда.

Ты сидишь, своим убита горем,
Я своим, но дружбу сохраня
Помолчим, поговорим, поспорим
У колеблющегося огня.

Восковая свечка оплывает,
Он приятней — этот полумрак,
Тем, кому чего-то не хватает,
Яркий свет не нравится никак…

Не чего-то, а больней — кого-то
Не хватает, от всего уйдя…
Так тебе — ушедшего заботы,
Мне ж давно не достает — тебя.

Потому что только лишь тобою
Много одиноких лет я жил…
Все, что мне даровано судьбою
Я в мою любовь к тебе вложил.

О, как пусто, жутко, бестелесно
Это кресло влево от меня…
Кто на очереди — неизвестно…
Но за то, что жизнь неинтересна,
Милый друг, не обижай меня.

Пришел конец морозного каприза,
Казалось нам — нет холоду конца…
Домой уже вернулась Мона Лиза,
За океаном покорив сердца.

И март, как Джиокондова улыбка, —
То холодом повеет, то теплом.
Нависло небо призрачно и зыбко
Венецианским голубым стеклом.

А ветер, косолапый, неуклюжий,
То резкий шквал, то легковейный бриз
Подсушивает уличные лужи,
И с гор лавины сбрасывает вниз.

Какого ждать нам от тебя сюрприза?
Согреешь нас иль будешь холодна,
Как улыбнувшаяся Мона Лиза,
Всегда непостоянная весна?

Ни чинов, ни орденов… А просто
Жил-да-был такой-то имя-рек.
Ведь речей и пенья у погоста
Не услышит мертвый человек.

И вдове, окаменелой в горе,
Все кругом, как будто сон дурной:
Два или пятнадцать певчих в хоре,
Все равно… зимой или весной.

Отслужили, опустили. Слово
Сказано. Неважно, как и кем.
Вдовий траур смят. И обцелован
Скорбный рот. И взгляд стеклянно нем.

Отошли… Нависшая минута
Вдалеке не так уже гнетет…
За оградой кто-то и кому-то
Рассказал последний анекдот.

Жизнь опять вступила в круг привычный,
Погасив видение Креста,
Потому что, ведь она цинична,
И бесчеловечна, и проста!

Мало дела ей, что стынут веки
У вдовы, что умер имя-рек…
Так уходит каждый, и навеки,
И святой, и грешный человек!