Алла Головина - «На этой страшной высоте...». Собрание стихотворений

Чем дальше будет расстоянье,
Тем зов слышней через года.
Над городом стоит сиянье,
И в снежных хлопьях провода.
Кружится сажа, и под насыпь
Вагоны падают легко.
Но с каждым мигом, с каждым часом
До звезд все так же далеко.
Над морем светлым, над горами
Лучи звучат, как водопад,
И вечерами, и утрами
Ты слышишь зов: вернись назад.

Прощайте, моя Агнесса,
Прощайте, о Валерьян…
Вот как «на опушке леса»
Дочитан, увы, роман.
И что с нею после сталось,
И что ей пришлось пройти?
Агнесса, какая жалость,
Что Вас не могу найти.
И Вам предложить покорно
Наперсницей Вашей стать,
И ночью глухою черной
Все письма его листать,
Такие найдя абзацы,
Где верность его видна,
Не надо тоски бояться,
Полета, паденья, дна. —
Ему (Валерьяну) хуже
Он тоже один навек,
Познает, наверно, ужас
Безжалостный человек…
Но, Боже, одна страница
Оторвана на конце,
Быть может, соединиться
Им суждено в венце.
И я лишь одна не знаю
Вернулся ли Валерьян,
Нужна ли я ей? Мешаю?
Иль первенец им не дан?
И стоит ли с ним возиться
Мне, склонной еще утешать
Агнессу, что так боится
Ресницы не осушать?

О, как над городом темно,
Как тщетно светится окно,
Из серых туч, на серый снег
Из-под тяжелых серых век
Твой ангел смотрит и поет
И нежен приоткрытый рот…
Но звуки тают наверху,
Их тучи кутают в пуху,
Их снег сечет, их ветер бьет,
Но ангел смотрит и поет…
И на бумаге трепет рук
Покорно принимает звук.
Знакомый зов, привычный зов
От потолка и облаков…
От хрупких крыш и тесных туч
Ложится искривленный луч.

Над первой тишиной вторая тишина,
И призрак за окном далекого окна,
Мелькает над рукой тончайшая рука,
Под мертвою строкой — поющая строка.

Со всею преданностью старой,
Во власти отзвучавших слов,
Я выхожу на зов гитары,
Высоко гребни заколов.
Ступив с четвертого балкона,
Сорвав ограды кружева,
Я жду улыбки и поклона
И веры в то, что я жива.
Но смутен разум Дом Жуана,
Привычно струнами звеня.
Он скажет мраку: Донна Анна,
И отстранит легко меня.
От грез очнуться слабой Анне
Трудней, чем мне от вечных снов.
Она — жива, она не встанет,
Не выйдет, гребень заколов.
Как перепуганная птица,
Забилась под сердечный стук,
И даже ей во сне не мнится:
Безумный сад, безумный друг.

Из-под каждого шага растет лебеда,
А бурьян из оврага не знает стыда.
Видишь, сорной травою мир мой зарос,
А дышу синевою и тысячью роз.
За высокой оградой — расчищен цветник, —
Мне чужого не надо — мир мой велик.
Эти розы — из воска и из стекла.
Золотая повозка к дверям подплыла.
Выезжай за ограду, я встречу тебя,
Не щадя, так, как надо, но только любя.
Обвивают колеса мои лопухи.
Жалят злобные осы: слова и стихи.
Выходи на дорогу, тревогу уймешь,
Заведу не в берлогу и выну не нож.
Вылезай же, голубчик! Коня под уздцы!
Был здесь намедни купчик, беднее, чем ты.
Он в овраге скончался, корягой прикрыт.
Он к тебе не стучался в серебряный щит.
Здесь два мира скрестились, любезный сосед,
Здесь немало постились за тысячу лет.
Заключим мировую. Здоровье твое!
Хочешь розу живую в жилище свое?

Барокко лебедем изогнуто вокруг,
Фонтаны и мосты, порталы, крыши.
И серый ангел (крылья — полукруг)
Пищит спокойно из глубокой ниши.

Он каменным давно для мира стал,
Покрылись крылья легкой паутиной.
Прошли века, и ангел перестал
Молиться над кипящею плотиной.

На площади, за сгорбленным мостом
Кружатся камни под моей ногою.
— Вы думаете вовсе не о том,
Я Вас хотел бы увидать другою. —

И каменная тяжкая рука
Касается беспомощной ладони.
К тебе плывут надежда и тоска,
Но кто тебя еще надеждой тронет?

Белая гребеночка, волоса, как лен.
Не пришла девчоночка, не дождался он.
А казалось к празднику, вправду был хорош. —
Пьяному проказнику подвернулся нож.
Всё стоял у зеркала и не узнавал.
Жизнь тебя коверкала, била наповал,
Для чего же лучшую радость ты убил?
Как тебя ни мучила, мил ей кровно был.
Горлышко закинулось, слабо полоснул,
Только запрокинулась на высокий стул.
Только веки вскинула, кровью изошла,
Навсегда покинула, навсегда ушла.
Золотые волосы даром расчесал,
Не услышишь голоса из твоих зеркал.
Белая гребеночка, зубчики — остры.
Нет твоей девчоночки, нет твоей сестры.