Александр Туринцев - Обрывистой тропой

Броском — от неостывших ласк — к разлуке
Последний стиснуть в горле крик,
С плеч оторвать вцепившиеся руки
И в прошлое швырнуть все сразу, вмиг.

В глаза поцеловав, как мертвую,
Как материнский перед казнью крест,
Без слов покинуть распростертую
Навек единственную из невест…

Сквозь серые года ненужные
Обрывистой тропой сыпучей
К необрученной моей суженой
Тянулся медленно по кручам.

Ей обреченный — знал заранее:
Нам не любить — друг друга ранить;
Ей не взлететь, подбитой горлице.
Мне одному стареть и горбиться.

На раны — соль,
— Крепчает боль.
Так легче.
— Брось!
Так надо:
— Врозь.

По вольной по дороге
Пойду, посвистывая:
Прочь из моей берлоги,
Тоска неистовая!
Эй, ты там, непутевый,
Садись-ка рядышком.
Скуля, приполз я снова
К веселеньким ребятушкам.
Да не смотри так — князем,
Не хорохорься,
Не то сгребу и — наземь —
— Со мной не ссорься.
В разгул пойду я с вами —
— Пей, купленная.
Чтоб захлестнула память
Дни сгубленные.
Не можешь шире размахнуться —
— Хнычь жалостно впросонках.
Эх, плоская душонка
И мелкая, как блюдце.
В аллею скройся липовую.
Грусти и помни,
Да забирайся, всхлипывая,
В местечко поукромней.

Как скучно с вами, тошно мне…

Через пожары б, вихрем — в сечу,
Всех принимающих навстречу;
С конем — в одно, напружив жилы,
— Бурли, отвага хмельная,
Чтоб острая, свирельная
Мне мозг мой просверлила…

Не убежать уж никуда мне,
Хватиться б головой об камни —
— Лежать распластанному — ниц
Под опахалами ресниц.

Не отпускает даже в логове.
Измаяла.
Недужится тревогою
Душа — больная лань.
Жизнь мою кнутом подхлестывает,
Жизнь непрочную, берестовую…
Или один на острой мысли сталь иди —
— Не выдержишь — погонит на люди.
Так день за днем протискиваюсь туго.
Ползком да помаленьку.
С ступеньки на ступеньку.
— Не отстает подруга.
Ластится, как девица,
По сердцу расстелется
И ну нашептывать:
Напрасны хлопоты твои,
Никуда уж без меня,
Никогда уж не унять.
Станешь милую обнимать,
Опостылит вдруг.
Проберусь и на кровать, —
— Не меняй подруг.
А откуда я, почему с тобой —
— Не дознаешься, не выпытывай.
Коль захочешь, мой родной,
Поведу тебя я в бой —
Забубенную сложить под копытами.
И на виселицу — вместе до помоста,
Как верная жена, хоть без венца.
Не развяжешься со мною, милый, просто,
— Ты и в смерти не найдешь конца.

С недавних пор мне чудится всё чаще:
В обыкновенный трезвый день
Над городом чужим, как шмель гудящим,
Тревожная встает вдруг тень.

— То над людской беспечной кучей
Уже неотвратимый случай
Заносит властные крыла.

И, бросив исподлобья взгляд колючий
На ваше сытое благополучье,
На ваши вздорные дела, —

Не понимаю, как — слепые совы —
Подъятого не видите бича;
Непрочные над ним застонут кровы,
И будете вы биться и кричать.

И будет час. И ночи будут лунны,
Когда неведомые хлынут гунны
Неистовой голодною ордой.

Не преградить их буйного прилива.
И сметенным селам, тучным нивам,
Пройдя прожорливою саранчой,

Оставят за собой лишь пепелища.
Огню, мечу довольно будет пищи.
Развеют и сожгут столетний потный труд
И в петле огненной ваш город захлестнут.

Ворвутся в улицы, в дома и храмы ринут.
— О, как заплатите за сытость и покой!
Забыв свой жалкий скарб и пышные перины,
Вы стадом броситесь по гулкой мостовой.

В размах пойдет раскачка с городского рынка,
Накатится горой под крик и хриплый вой
Всеевропейская последняя Ходынка.

По мокрой, каменной панели,
В столичном, тягостном угаре
Тоскливо, медленно, без цели
Бредут задумчивые пары…

И звон разбитого стакана,
Рояля горестные звуки
Летят из окон ресторана
Во мглу тоски, печали, скуки…

А жить без цели, без охоты,
Когда тоска и скорбь так часты;
Не проще ль сразу кончить счеты,
Нырнув туда, под своды моста…