Уильям Блейк - Поэзия английского романтизма XIX века

Что за народ спешит увидеть требу?
Разубранную телку тянет жрец.
Она мычит, как бы взывая к небу.
В цветах — ее бока, ее кострец.
Тот городок, что у реки ютится
Или на взгорье, с мирной цитаделью,
Благочестивым утром опустел.
И ни одна душа не возвратится
Сказать — куда ушли, с какою целью?
Безмолвным вечно быть — его удел.

Аттическая форма! Безупречность
Мужей из мрамора, и дев, и трав,
Чуть-чуть примятых, и листвы дубрав.
Ты молча дразнишь мысль мою, как вечность!
О пастораль холодная! Со света
Нас поколенья сгонят, суета
Придет иная с ними; ты ж, нисколько
Не потускнев, скажи им: «Красота —
Есть правда, правда — красота. Вы это
Знать на земле обязаны, — и только!»

Не выжимай из волчьих ягод яда, [541]
Не испивай из Леты ни глотка,
И Прозерпине для тебя не надо
Сплетать из трав дурманящих венка;
Для четок не бери у тиса ягод,
Не позволяй предстать своей Психее
Ночною бабочкой, пускай сова
Тебя не кличет, и пускай не лягут
Над тенью тени: став еще темнее,
Печаль твоя останется мертва.

Но если Меланхолия туманом
Внезапно с неба низойдет к земле,
Даруя влагу травам безуханным,
Срывая каждый холм в апрельской мгле, —
Тогда грусти: над розою пунцовой,
Над блеском радуги в волне прибрежной,
Над несравненной белизной лилей, —
А если госпожа с тобой сурова,
То завладей ее рукою нежной,
И чистый взор ее до дна испей.

Она дружна с Красою преходящей,
С Весельем, чьи уста всегда твердят
Свое «прощай», и с Радостью скорбящей,
Чей нектар должен обратиться в яд, —
Да, Меланхолии горят лампады
Пред алтарем во храме Наслаждений, —
Увидеть их способен только тот,
Чей несравненно утонченный гений
Могучей Радости вкусит услады:
И во владенья скорби перейдет.

Пора плодоношенья и дождей!
Ты вместе с солнцем огибаешь мызу,
Советуясь, во сколько штук гроздей
Одеть лозу, обвившую карнизы;
Как яблоками отягченный ствол
У входа к дому опереть на колья,
И вспучить тыкву, и напыжить шейки
Лесных орехов, и как можно доле
Растить последние цветы для пчел,
Чтоб думали, что час их не прошел
И ломится в их клейкие ячейки.

Кто не видал тебя в воротах риг? [543]
Забравшись на задворки экономий,
На сквозняке, раскинув воротник,
Ты, сидя, отдыхаешь на соломе;
Или, лицом упавши наперед
И бросив серп средь маков недожатых,
На полосе храпишь, подобно жнице;
Иль со снопом одоньев от богатых,
Подняв охапку, переходишь брод;
Или тисков подвертываешь гнет
И смотришь, как из яблок сидр сочится.

Где песни дней весенних, где они?
Не вспоминай, твои ничуть не хуже,
Когда зарею облака в тени
И пламенеет жнивий полукружье,
Звеня, роятся мошки у прудов,
Вытягиваясь в воздухе бессонном
То веретенами, то вереницей;
Как вдруг заблеют овцы по загонам;
Засвиристит кузнечик; из садов
Ударит крупной трелью реполов
И ласточка с чириканьем промчится.

Ушедший день — ушедшие услады!
Твой голос, нежная рука и грудь,
Твой томный стан, твое дыханье, взгляды,
И шепот уст, раскрывшихся чуть-чуть!
Увял цветок. И красоты виденье
Ушло из глаз, божественная стать —
Из рук моих. Исчезли благодать,
Рай, голос, белизна — как наважденье!
Лишь праздник сумерек, — святая ночь
Любви в душистых покрывалах, — темный
Из мрака ткет шатер, — приют укромный, —
Желая нежным таинствам помочь.
Я требник твой, любовь, прочел насквозь.
О, сделай так, чтоб нынче мне спалось!

Рука живая, теплая, что пылко
Способна сжать, — застынь она в безмолвье
Могилы ледяной — тебе бы днем
Являлась, ночью мучила б ознобом,
И сердца кровь ты б отдала, чтоб жилы
Мои наполнить алой жизнью вновь
И совесть успокоить, — вот, гляди, —
Я протянул ее тебе.