Александр Владимирович Соболев - Бухенвальдский набат

Стою в раздумье на распутье
опять...
Но вот на этот раз
я, кажется, дошел до сути
без суеты и без прикрас:
шагай хоть влево,
хоть направо,
хоть прямо —
все одно и то ж,
повсюду ты нарвешься, право,
на пустодушие и ложь,
на всенародное бездумье,
на водопад слепых страстей,
на всемогущее безумье,
на царство денег и вещей!..
И замер я в оцепененье
у разветвленья трех дорог.
В каком идти мне направленье,
где б я вздохнуть свободно мог,
чтоб очутиться не в трясине,
чтоб пламень сердца не погас,
где б не вопил я, как в пустыне,
а был услышан в добрый час?!
Ведь жажду я такую малость,
взываю: — Помоги мне, Бог!
Не так уж долго жить осталось...

У разветвленья трех дорог
стою в отчаянии... Право,
меня охватывает дрожь:
шагай хоть влево,
хоть направо,
хоть прямо —
все одно и то ж!..

Каким бы ты ни был —
великим иль малым,
запомни:
безбрежность тебя
зачинала.
Пред бренным концом
не испытывай дрожь
Ты — вечный,
из вечности
в вечность
идешь

Мелькают дни за днями,
стремглав бегут года.
Поэты стариками
не будут никогда!
О нет, не рифмоплета,
не каплуна в саду,
а сокола в полете
имею я в виду.
Кто так раним и тонок,
но в битве — исполин
и кто душой ребенок
до голубых седин.
Живут, зовут веками
плоды его труда.

Поэты стариками
не будут никогда!

Пятнадцать лет
в тени
и в полусвете...
Чего ж еще ей ждать
в кордебалете?
С немой тоской
недостижимых грез
она смотрела
на балетных звезд...
...Лишь раз она
Улановой была:
зал ликовал, овация гремела!
О нет, она очнуться не хотела...
Она во сне
от счастья умерла!..

У нас сегодня юбилей,
неугасающая дата.
И неуместен здесь елей:
то, что открыто мной когда-то,
как прежде, остается свято —
и без прикрас,
и без затей —
живой родник души моей.

От старших и до новых поколений
внимай, внимай, народ родной земли,
мы не погибли на полях сражений:
на марше ураганных наступлений
с Победой мы в бессмертие вошли.

О нас гласят истории скрижали,
Давно легенды сложены о нас,
Во всех краях нам почести воздали...
Но мы рядов живых не покидали,
Навечно мы остались среди вас.

Смотрите, наши матери и жены,
Смотрите, возмужалые сыны,
За пеленой печальных похоронок
Нас двадцать миллионов непреклонных -
Солдаты мы в строю своей страны.

Плечом к плечу, в ночи и на рассвете,
Глаза мы не смыкаем на часах,
Чтоб похоронок не было на свете,
Чтоб мир не омрачился на планете,
Чтоб солнце не померкло в небесах.

Мой друг, душою не криви,
ты знаешь правду, без сомненья:
у наших граждан
страх в крови
от самого их дня рожденья.

Давным - давно,
с тех грозных дней
октябрьским шквалом незабвенным
вонзен был
страх
в сердца людей
и стал неистребимым геном.
И ВЧК,
И ГПУ,
и долгим сталинским кошмаром
был загнан, как овец отара,
народ на узкую тропу.
Направо — круча,
слева — круча,
ступай вперед, за шагом шаг,
иначе — пуля неминуча,
в счастливом случае —
ГУЛАГ...

Страх
нас заставил позабыть,
что мы не тли,
а человеки!
Он диктовал,
как должно жить,
пока мы не закроем веки,
пока не превратимся в прах...
Но ведь бывает чудо тоже:
а вдруг
мы одолеем страх
в своей крови?!
О правый Боже,
o вечный разум, освети
путь ослепленному народу,
от трусости
раскрепости,
достоинство
дай обрести
и пожелать, как свет,
Свободу!

Денек сегодня хмурый —
зима и не зима.
Я не сижу понуро
и не схожу с ума,
не ною и не плачу,
не сетую на жизнь.
Удачи нет?
Тем паче:
держись, старик,
держись,
хоть никуда не деться
порою от тоски,
хоть время глушит сердце
и серебрит виски...

И в этот час,
с надеждой
преодолеть грозу,
я улыбнусь как прежде,
смахнув с лица
слезу.

В Кремле преставился палач...
Господь прибрал злодея к месту.
В толпе — о диво! — вижу плач
и слышу скорбный стон оркестра.
В Колонном зале, весь в цветах,
роскошный гроб с усопшим грузом.
Стоят гвардейцы на часах,
и в черном крепе Дом союзов.
Мне кажется, не мертв, а спит
притворным сном иезуит.
Вот выкинет сейчас он штуку:
скосит свой тонкогубый рот,
костлявую протянет руку
и... ну давай душить народ!..
Подушит в полную усладу,
как он при жизни это мог, —
и в гроб...
И вновь баранье стадо
пойдет «отдать последний долг»,
оплакать «тяжкую утрату»,
«страдальца небо упокой...».