неизвестен Автор - Современные куртуазные манеристы (сборник)

В храм коллектива с рыданьем вползи

И припади к его тяжким стопам.

xxx

Кошка вяло бредет по паркету,

От угла до другого угла.

Хорошо б к ней приладить ракету,

Чтоб медлительность эта прошла.

Чтоб с ужасным шипеньем запала

Слился кошки предстартовый вой,

Чтобы кошка в пространстве пропала,

Протаранив стекло головой.

Заметаются дыма зигзаги

Из сопла под кошачьим хвостом.

Реактивной послушная тяге,

Кошка скроется в небе пустом.

Станет легче на сердце отныне,

Буду знать я наверное впредь:

Мы увязли в житейской рутине,

А она продолжает лететь.

Прижимая опасливо уши

И зажмурившись, мчится она.

Сквозь прищур малахитовость суши

Или моря сапфирность видна.

От суетности собственной стонет,

Как всегда человеческий род,

Ну а кошка вдруг время обгонит

И в грядущем помчится вперед.

Обгоняя весь род человечий,

Что в дороге постыдно ослаб,

В коммунизме без травм и увечий

Приземлиться та кошка могла б.

xxx

Мне сказал собутыльник Михалыч:

"Ты, Добрынин, недобрый поэт.

Прочитаешь стихи твои на ночь

И в бессоннице встретишь рассвет.

От кошмарных твоих веселушек

У народа мозги набекрень.

Ты воспел тараканов, лягушек,

Древоточцев и прочую хрень.

Ты воспел забулдыг и маньяков,

Всевозможных двуногих скотов,

А герой твой всегда одинаков

Он на всякую мерзость готов.

Ты зарвался, звериные морды

Всем героям злорадно лепя.

"Человек" - это слово не гордо,

А погано звучит у тебя".

Монолог этот кончился пылкий

На разгоне и как бы в прыжке,

Ибо я опустевшей бутылкой

Дал Михалычу вдруг по башке.

Посмотрел на затихшее тело

И сказал ему строго: "Пойми,

Потасовки - последнее дело,

Мы должны оставаться людьми.

Но не плачься потом перед всеми,

Что расправы ты, дескать, не ждал:

Разбивать твое плоское темя

Много раз ты меня вынуждал.

И поскольку в башке твоей пусто,

Как у всех некультурных людей,

Лишь насильем спасется искусство

От твоих благородных идей".

xxx Для женщин я неотразим, Они мне все твердят об этом. Кричит иная: "Сколько зим!" Желая сблизиться с поэтом. Гляжу я тупо на нее, Поскольку я ее не знаю, Но удивление свое При том никак не проявляю. "И что их так ко мне влечет?" Я размышляю неотступно, Но отвергать людской почет Для сочинителя преступно. Не зря нам дамы без затей Себя подносят, как на блюде, Ведь мы же пишем для людей, А женщины, бесспорно, люди. Коль женщина любовь свою Тебе вручила в знак почета, Обязан бросить ты семью И, по возможности, работу. Ликуй, коль мудрая жена К тебе плывет сквозь бури века, Заслуженно награждена Высоким званьем человека.

XXX

Когда мы посетили то,

Что в Англии зовется "ZOO",

Придя домой, и сняв пальто,

Я сразу стал лепить козу.

Я понял тех, кому коза,

А временами и козел

Милей, чем женщин телеса,

Чем пошловатый женский пол.

Коза не думает, как жить,

А просто знай себе живет,

Всегда стараясь ублажить

Снабженный выменем живот.

Но, вздумав нечто полюбить,

Отдаться чьей-то красоте,

Ты это должен пролепить,

Чтоб подчинить своей мечте.

Чтоб сделалась твоя коза

Не тварью, издающей смрад,

Не "через жопу тормоза",

А королевой козьих стад.

Протокозы янтарный знак

Господь прорезал, взяв ланцет,

Чтоб нам явилась щель во мрак,

В ту тьму, что отрицает свет.

Простой жизнелюбивый скот,

Видать не так-то прост, друзья:

Напоминанье он несет

В зрачках о тьме небытия.

Коза несет в своем глазу

Начало и конец времен,

И я, кто изваял козу,

Я выше, чем Пигмалион.

XXX

Мое бессовестное пьянство

Душа терпеть не захотела

И с гневом унеслась в пространство,

Подвыпившее бросив тело.

Но тело даже не моргнуло

Остекленевшим красным глазом

Оно лишь сдавленно икнуло,

Стакан ликера хлопнув разом.

Хоть сам-то я забыл об этом

Со слов друзей мне стало ясно,

Что без души по всем приметам

Я чувствовал себя прекрасно.

Толпа девиц вокруг плясала,

А тело любит это дело.

Кряхтя, с дивана грузно встало

Душой оставленное тело.

Оно цинично ухмылялось,

Смотрело, чем бы угоститься,

Порой приплясывать пыталось,

Хватало дам за ягодицы.

Покуда же все это длилось,

Душа с прискорбием глядела,

Как безобразно веселилось

Душою сброшенное тело.

Душа давно уже свихнулась

На репутации и чести,

Но утром все-таки вернулась,