Геннадий Алексеев - Стихотворения

Шел медленный крупный снег.
Я ждал долго
и совсем окоченел.
Она пришла веселая
в легком летнем платье
и в босоножках.

— С ума сошла! — закричал я. —
Снег же идет! —
Она подставила руку снежинкам,
они садились на ладонь
и не таяли.
— Ты что-то путаешь, —
сказала она, —
по-моему, это тополиный пух. —
Я пригляделся, и правда — тополиный пух!
— Ты просто волшебница! —
сказал я.
— Ты просто ошибся! —
сказала она.

— Опиши мне меня! —
велела она.
— Нет смысла, —
сказал я, —
ты неописуема.

— Тогда опиши свою нежность ко мне! —
приказала она.
— Напрасный труд, —
сказал я, —
ее тоже описать невозможно.

— Ты просто лентяй! —
возмутилась она. —
Другой бы сразу описал! —
И она пошла к другому.

Вскоре она вернулась
с листком бумаги.

— Бездарное описание! —
заявил я. —
Я бы описал в тысячу раз лучше.
— Ты просто болтун! —
крикнула она
и рассердилась не на шутку.
— Ты хорошо злишься, —
заметил я
и в двух словах
описал ее злость.

— Ты гений! —
изумилась она. —
Я просто в восторге!
Опиши мой восторг!
— Бессмысленное занятие, —
вздохнул я, —
твой восторг воистину неописуем.

В порыве невыносимого отчаянья
я схватил телевизионную башню
высотой в триста метров
и швырнул это сооружение
к ее ногам.

Но она и глазом не моргнула.
— Спасибо, — сказала она, —
пригодится в хозяйстве.
(Практична она
до ужаса.)

— А как же телевиденье? —
спросил я, слегка оробев.
— А как угодно, — сказала она
и улыбнулась невинно.
(Эгоистка она —
таких поискать!)

В порыве слепого отчаяния
я набросал к ее ногам
гору всяких предметов.

— Бросай, бросай! —
говорила она.

Я и бросал
Вспотел весь.

Утром она исчезла.

Дома ее не было,
на работе ее не было,
в городе ее не было,
в стране ее не было,
за границей ее не было,
на Земле ее не было
и в Солнечной системе тоже.
Куда ее занесло? —
подумал я со страхом.

Вечером она появилась
как ни в чем ни бывало.

Где была? — спрашиваю.
Молчит.
Чего молчишь? — спрашиваю.
Не отвечает.

Что случилось? — спрашиваю.
Смеется.

Значит ничего не случилось.
Прости озорство.

Я решил тебя разлюбить.

Зачем, думаю,
мне любить-то тебя,
далекую —
ты где-то там,
а я тут.
Зачем, думаю,
мне сохнуть по тебе —
ты там с кем-то,
а я тут без тебя.
К чему, думаю,
мне мучиться —
разлюблю-ка я тебя,
и дело с концом.

И я тебя разлюбил.

Целый день
я не любил тебя ни капельки.
Целый день
я ходил мрачный и свободный,
свободный и несчастный,
несчастный и опустошенный,
опустошенный и озлобленный,
на кого — неизвестно.

Целый день
я ходил страшно гордый
тем, что тебя разлюбил,
разлюбил так храбро,
так храбро и решительно,
так решительно и бесповоротно.

Целый день
я ходил и чуть не плакал —
все-таки жалко было,
что я тебя разлюбил,
что ни говори,
а жалко.

Но вечером
я снова влюбился в тебя,
влюбился до беспамятства.
И теперь я люблю тебя
свежей,
острой,
совершенно новой любовью.

Разлюбить тебя больше не пытаюсь —
бесполезно.

Стоит мне захотеть, —
говорю, —
и я увековечу ее красоту
в тысячах гранитных,
бронзовых
и мраморных статуй,
и навсегда останутся
во вселенной
ее тонкие ноздри
и узенькая ложбинка
снизу между ноздрей —
стоит мне только захотеть!

Экий бахвал! —
говорят. —
Противно слушать!

Стоит мне захотеть, —
говорю, —
и тысячелетия
будут каплями стекать
в ямки ее ключиц
и высыхать там,
не оставляя никакого следа, —
стоит мне лишь захотеть!

Ну и хвастун! —
говорят. —
Таких мало!
Тогда я подхожу к ней,
целую ее в висок,
и ее волосы
начинают светиться
мягким голубоватым светом.

Глядят
и глазам своим не верят.