Геннадий Алексеев - Стихотворения

Куда же ты опять?
Туда, в неведомое.
Быть может,
тем меня ждут.
Ну и катись в свое неведомое,
ну и катись!

Откуда ты опять?
Оттуда, из неведомого.
Меня там никто не ждал.
Вот то-то!
Посидел бы лучше на бревнышке
в лесу у костра!

Но где же ты теперь?
Здесь, в непостижимом.
Давно собирался
сюда заглянуть.

Все не так-то просто.
Все поразительно сложно,
обескураживающе сложно,
удручающе сложно,
утомительно сложно.
Все переплелось
перехлестнулось
запуталось,
перемешалось.

Куда же подевалась простота?

Да вот же она,
простота-душенька,
простота-лапушка!
Да вот же она,
красавица наша писаная,
красавица синеглазая!

Вот она, скромница,
стоит, опустив ресницы,
и тихонечко дышит.

Пустынная улица.
За мною кто-то идет —
слышен стук шагов.
Сворачиваю в переулок
и прибавляю шагу.

Пустынный переулок.
За мною по-прежнему кто-то идет
шаги стали громче.
Сворачиваю во двор
и пускаюсь бегом.

Пустынный двор.
За мною кто-то бужит,
оглушительно топая ногами.
Посреди двора
я останавливаюсь.

Подбежав ко мне,
запыхавшийся человек
крепко пожимает мне руку.

— Извините, — говорит человек, —
но мне так хотелось
пожать кому-нибудь руку!

как тяжелые авиабомбы,
падают века в прошлое,
пробивая этажи истории
и взрываясь где-то делеко внизу.

Как пустые ящики из-под картишки,
падают годы
на сырое бетонное дно века
и там лежат,
пока не понадобятся.

Как дождевые капли,
капают дни на ладошку ребенка.
И он смеется —
щекотно ему.

Ваш гордый силуэт
эффектен.
Он темнеет
на фоне кранов
и багрового заката.

Чем восхищались вы,
скитаясь по морям,
пересекая океанские пространства?
Что потрясяло вас
на дальних островах,
у побережий незнакомых континентов?
Не страшно ли
на Огненной Земле —
там все горит небось
и все черно от копоти?
Каков он, свет,
вокруг которого вы плыли, —
приглянулся ли он вам,
иль были вы слегка разочарованы?

Ваш силуэт
уже неразличим —
закат угас.

Но ведь не так уж дурно
стать бронзовым,
не так уж утомительно
стоять здесь,
на граните
у Невы,
сложивши руки на груди,
признайтесь!

Афанасий Фет
читал свои стихи Марии Лазич.
Она ему нравилась.
Мария Лазич
по уши влюбилась в Афанасия Фета.
Стихи были дивные.
Афанасий Фет
расстался с Марией Лазич.
Она была бесприданица.
Мария Лазич
отомстила Афанасию Фету.
Взяла и померла.

Несчастный Фет
до гробовой доски
горевал о Марии Лазич.
Лучше ее
на этом свете
никого не оказалось.

Можно посмеяться
над доверчивой Лазич
и оправдать
вероломство Фета.
Можно посочувствовать
бедняжке Лазич
и возмутиться
поведением Фета
Можно пожалеть
и Фета, и Лазич.

Но трудно остаться равнодушным
к этой грустной истории,
которая произошла в прошлом веке
с полковым адьютантом Афанасием Фетом
и генеральской дочкой Марией Лазич.

Глядя на полотно "малых голландцев",
вспоминаю:

на этом стуле с высокой спинкой
я когда-то сидел
(удобный стул),
из этого бокала дымчатого хрусталя
пил темное пиво
(его вкус трудно позабыть),
этой салфеткой льняного полотна
вытер подбородок
(так и осталась она, смятая,
на столе),
в это окошко с цветными стеклами
я глядел на улицу
(по ней бродили бездомные собаки).

Как все хорошо сохранилось!

Но где же я сам?
Куда я делся?

Годами ищу себя
на полотнах "малых голландцев".

Как она пляшет!
О, как она пляшет,
чертовка!

Что же потребует она
в награду за свой танец?

Голову Иоанна!
Голову Иоанна!
Конечно, голову пророка Иоанна,
чего тут сомневаться.

И вот Саломее
подносят голову Иоанна
на серебряном блюде.