Сэмюэль Кольридж - Поэмы и стихи

Под этим терном в старину —
Как он хорош в цвету —
Любили летом мы прилечь
В жару и в духоту.

Сюда сходились и старик,
И с девушкою друг.
"Скажи, могильщик, почему
Так много жаб вокруг?
Ведь терн по-прежнему цветет
Ведь он не мертв, не сух;
Так почему крутом растут
Крапива и лопух?

И почему болиголов….

И почему бросает тень
Всегда цветущий терн
На этих темных трех могил
Никем не смятый дерн?"
"Здесь мать жестокая лежит,
Где терн шумит, цветя,
Здесь молодая спит жена,
Здесь — бедное дитя.

Сердечнее, чем эти две
Я не знавал подруг
Но злая мать им принесла
Так много слез и мук.
У Эллен ясный, разум был,
Нрав тихий и спокойный;
А Мери вся была огонь,
Что рвется к небу стройный.

Раз Эдвард Мери попросил:
"Возьми мое кольцо".
Та вспыхнула от этих слов
И отвела лицо.

"Ты знаешь, как богата мать,
А ты совсем бедняк;
Ступай и попроси ее
Благословить наш брак".

И Эдвард к матери пошел
И отвечала мать:
"Что ж, я красивому, как ты,
Готова дочь отдать".

Делила Мери свой восторг
С Элионор сполна;
Ей не по крови, но душой
Была сестрой она.

Я полагаю, все поймут,
Кто лил слезу хоть раз,
Как ждало сердце жениха
Вкусить счастливый час.

Мать больше, чем иная мать,
Их радостью жила,
И все предсвадебные дни
Она при них была.

Под этим терном здесь они
Так жадно пили страсть,
И молча любовалась мать
И не…

И вот уж куплено кольцо,
Назначен свадьбы срок,
И злая мать сама несет
Торжественный пирог.

"Не деве завтра день взойдет,
А молодой жене" — —
Так Эдвард матери в тот день
Сказал наедине.

Он был с ней в горнице вдвоем;
И побледнела мать:
Шагала Мери наверху,
Готовила кровать.

Когда же по ступенькам вниз
Спускаться стала дочь,
Она внезапно поднялась
И молча вышла прочь.

Она стояла за дверьми;
Вот дочь подходит к ней —
"Уйди! Уйди! — вскричала мать,
Сюда входить не смей.

Меня с товарищем моим
Ты разлучить пришла?" — —
И злая ненависть огнем
Глаза ее зажгла.

Бедняжка Мери, замерла,
Пригвождена к земле,
Бледна, как призрак неживой,
Блуждающий во мгле.

Она ни плакать не могла,
Ни биться, ни стонать,
Она не крикнула: "Зачем
Нельзя войти мне, мать?",

Но, как безумная, наверх
Вдруг, бросилась она
И там на брачную постель
Упала, сражена.

Мать снова в горницу вошла,
В которой Эдвард был,
И так cказала: "Нет, нельзя,
Чтоб ты ее любил.

Она мне дочь, и эту боль
Ношу я столько лет;
Я час кляну, когда ее
Произвела на свет.

Она надменна и горда
И зависти полна,
И лицемерна, и хитра,
И лживей, чем волна.

Когда ты с ней пойдешь к венцу,
Тебя несчастье ждет;
Она твою погубит честь
И сердце разобьет.

О боже, сколько лет я с ней
Делила смертный грех!
Она мне дочь, и тайну я
Хранила ото всех.

Она мне дочь; и для нее
Я на погибель шла;
Я не могу творить молитв, —
Так ноша тяжела.

Готова на ветер сорить
Она твоим добром,
И ты хоть вешайся при ней,
Ей будет нипочем".

Потом промолвила нежней
И за руку взяла;
"За твой единый поцелуй
Я все бы отдала.

И если б захотел ты взять
Меня своей женой,
Я б завещала все тебе,
Все, что ни есть за мной".

Тут юный Эдвард с места встал
И начал хохотать
"Ты верно не в своем уме
Или хлебнула, мать!"

Безмолвно на колени пав,
Молчала долго мать;
Три раза колокол большой
Успел бы прозвучать.

"Та дочь над головой моей,
Кого носила я,
Пусть будет проклята навек
Отныне кровь твоя!

Будь проклят час, когда твой крик
Раздался в первый раз;
Будь проклят твой могильный ров
На кладбище у нас!"

Проклятье матери наверх
До Мери донеслось,
И ложе брачное под ней
Дрожало и тряслось.

Во гневе Эдвард вышел в дверь
И посмотрел назад:
Стояла на коленях мать
Поднявши к небу взгляд.

На брачном ложе он нашел
Трепещущую дочь.
"Мой друг, здесь нехороший дом,
Мой друг, нам нужно прочь!"