Николай Заикин - Промежутки бытия

Сам с собою споришь, споришь,
Больше прежнего молчишь.
Вдоль дороги мелкий спорыш,
А в округе гладь да тишь.

Лишь качнёт неслышный ветер
Ветви вислые берёз…
Ищешь правду каждый вечер,
От отчаянья тверёз.

К ночи доза алкоголя
Увеличится вдвойне.
Такова солдату доля
На невидимой войне.

Если можно, то простите.
Дам и трёшницу на водку.
Смысла только не просите.
Ни подсказки, ни наводки.

Ткань любых других материй
Продаётся и кроится.
Вам бы свыкнуться с потерей,
Кто без смысла жить боится.

Его многие искали.
Он лежал вокруг и рядом.
Проглядели. Растаскали.
Бес командовал парадом.

Мне моя досталась доля,
Ею смог распорядиться.
Суть её как на ладони.
Вам она не пригодится.

Бил чечётку-дробочку.
Шёл по узкой тропочке
Прямо, не сворачивал.
Крыльями покачивал.

Переборы-клавиши,
Был звоночек давешний.
Накренился в сторону,
Поклонился ворону.

Тот круги накручивал,
Небо крылось тучами.
Голова бедовая,
К жизни не готовая!

Нет чечётки-дробочки,
Постесались скобочки.
И тропинка-тропочка
Поросла быльём.

Перед выходом из дома
Осеняют в два креста…
Человечьего гнездовья
Технология проста.

Береги родных и близких,
Как тебя же берегут.
Не стыдись поклонов низких,
Дни стремительно бегут.

Не успеешь оглянуться,
Будет некого жалеть.
Будешь гнуться, гнуться, гнуться,
В одиночестве шалеть.

Провожай, жена и дочка,
Чтобы вечером встречать.
Кто так радостно хохочет,
Неохота различать!

Ты опоздал, пассажир.
Видишь, кругом пепелище.
Прячут теперь мужики
ножики за голенище.

Надо же им выживать,
деточек на ноги ставить.
Многие живы пока.
С этим и можно поздравить.

Здесь не Мамай проходил.
Это свои постарались.
Страшно по-доброму жить.
Вот до чего доигрались.

Эх, повернуть бы назад,
перепахать, раззудеться…
Некому только уже.
И никуда же не деться.

Человеку неуместна роскошь быта и одежд.
Большинству подходит только извинительный падеж
За своё существованье, за возможность пить да есть…
Горше этого не скажешь, но и это тоже лесть.

Что ж, заманчивость рядиться неизбывна и чудна.
Занавеска, ширма, маска, азиатская чадра
Прикрывают суть нагую, от бесчестья берегут.
Жизнь обычна. Все довольны. Незаметно дни бегут.

Окна и двери везде запираем —
В профиль видны и анфас…
Уединение мы выбираем,
А одиночество – нас.

Он разрешает, Высокосмотрящий,
Быть от людей в стороне,
На языке всех времён говорящий
Даже в безбожной стране.

Тем и спасаемся и, как умеем,
Делаем благостный вид,
Что без нужды потихоньку умнеем.
Плакаться Он не велит.

Однозначны мрак и осыпь
Ускоряющихся лет.
Но пока – в начале осень,
А зимы – в помине нет.

Поздний август и сентябрь,
Половина октября.
В эти месяцы хотя бы
Не расстраиваться зря.

А когда начнётся слякоть,
Бесприютность и тоска,
Можно будет и поплакать…
Стужа зимняя близка.

Возраст больше не обиден,
А спокоен и обыден.
Привыкаешь ко всему.
Подчиняешься ему.

Хочешь ты или не хочешь,
Всё равно о том хлопочешь,
Что и телу, и душе
Своевременно уже.

Телефоны, телефоны,
гулкой трелью не звоните.
Вас не слышно, потому что
чувства прежние остыли.
Я не буду возвращаться.
Извините. Извините.
Корабелу неуютно
в обесточенной пустыне.

Вы кого-нибудь другого
на поступки соблазните.
Ну а мы дорогой этой
не однажды проходили.
Повторяться нету смысла.
Извините. Извините.
Разве что, того не зная,
память вдруг разбередили.