Николай Заикин - Промежутки бытия

На шестом десятке лет
Понял еле-еле,
Что последней правды нет,
Нет конечной цели.

Есть заботы и дела,
Умиротворенье.
Жизнь попыткою была
Божьего творенья.

Неудачу ли, успех
Этого проекта
И оценит лучше всех
Посторонний некто.

Над рекой туман клубится,
Сеет дождик затяжной.
Что тоскуешь, голубица,
У дороги окружной?

Слева – тесный шумный город.
Справа – воля и простор.
Вдаль влекут моря и горы.
Выбор, кажется, простой.

Только вправо не летится.
Тянет к корму и теплу.
Так живёт не только птица.
Каждый в собственном углу.

Она ждала меня.
Ждала
Зимой и летом.
И ожиданием жила.
Уверен в этом.

До праздников считала дни,
До красной даты.
Что были редкими,
Они
Не виноваты.

Теперь не стоило б труда
Зимой и летом…
Сейчас поехал бы туда,
Да мамы нету.

Первый снег для Даши выпал,
Не проедешь на коляске.
Он как будто крепко выпил
И устроил свистопляску.

Кружат быстрые снежинки,
До небес легко взмывают.
Не снежинки, а кружинки,
Как их дети называют.

Даша этого не знала.
Ей и знать-то рановато.
Ей казалось, ветром гнало
Над землёй кусочки ваты.

Не заметно, как в толпе
люди одиноки.
Даже кажется, вполне
счастливы они.
Ничего, что большинству
оттоптали ноги,
Недовольство показать —
боже сохрани.

Потому что для толпы
не годятся лица,
Не похожие на всех,
с мыслью на челе.
И давно уже пора
нам определиться,
С кем пуд соли доедать,
чтобы уцелеть.

Она увидела во мне,
Что сам не помнил.
На этой памяти волне
Был звук неполный.

Он прерывался и дрожал
На верхних нотах.
Я из последних сил бежал
На поворотах.

Терпел до скрежета зубов,
Не понимая,
Что навсегда её любовь —
Моя прямая.

Душа твоя пусть успокоится,
Свободно парит в небесах —
Бог любит по-прежнему троицу,
И мы – при Его чудесах.

Вина прощена покаянная.
Всевышнему, значит, видней…
Наверно, тебе воздаяние
За слёзы нерадостных дней.

Геннадий Шпаликов пел песенки,
Стихи играючи слагал,
Строкою время занавешивал,
Другим жить так же предлагал.

Он веселился и печалился
На одиноком берегу,
Куда отчаянно причалился.
Зачем – придумать не могу.

И сотворил в наследство дочечку.
Совсем воробышка, птенца.
Поставил напоследок точечку
В знак завершения конца.

Снаряды рвутся близко-близко.
Последний – в шаге. Недолёт…
Столбец имён на обелиске.
Война забыться не даёт.

Друзья, знакомцы и родные,
Как вам под шквалистым огнём?
Составят списки наградные —
Вас не увидят ни в одном.

Разруха, голод, ужас смерти
И безысходная тоска.
Войну страданием измерьте,
Она по душам бьёт с носка.

…Немножко сладкого обмана,
Приуменьшение вины —
И «появляются румяна
На страшном черепе войны».

Но продолжают баснописцы
Белить её и малевать.
А правды истинной крупицы
На свалках будут истлевать.

Без жалости, без веры, без пощады
И с пустотой, зияющей внутри,
Живём в разливах ругани площадной.
И синим пламенем гори, душа, гори!

С тобой нам постоянная морока.
Как без тебя вольготно, боже мой!
Но ты не стой в раздумье у порога,
Тебе пора, давно пора домой.

Мир жесток и неспокоен.
Ему просто не до нас
В круговерти страшных боен,
В пляске масок и гримас.

Озабоченный предельно,
Ночью бодрствует и днём.
Он уже устал смертельно.
Позаботимся о нём.

Я всё понимаю. Я всё,
уже всё понимаю.
Родных и друзей самых близких
тепло обнимаю.
Замедленны стали уже
и слова, и движенья,
Следов не осталось
былого уже напряженья.