Николай Заикин - Промежутки бытия

Её деревья и траву,
Густые запахи и звуки…
Стараюсь, думаю, живу,
Не опускаю то есть руки.

Под кровлею родной,
под шумом листопада
Грустить, мой друг, смешно.
Или точней – не надо.

Ну разве что о том,
что поздно понял это.
Ну разве что потом,
когда проводим лето.

Всё было так давно,
Что сам себе казался
Необъективным, но
Осадочек остался.

Старался не вникать
И сути не касался,
Хотя наверняка
Осадочек остался.

Не то чтобы грубил —
Обидеть опасался,
Тактичным крайне был.
Осадочек остался.

Смеялся, пил вино,
В порыве обнимался,
Но только всё равно
Осадочек остался.

Его не растворишь
Во времени, в пространстве…
Так ведай, что творишь —
Вершишь и говоришь.

Были смерти и рожденья,
Радость встреч и боль позора…
Было жизни прохожденье
Незамеченно и скоро.

Не хочу спешить. И точка.
Жизнь не надо торопить.
Календарные листочки
Лучше скрепочкой скрепить.

Позабыть дела, заботы,
Перейти на тихий ход.
Ну хотя бы до субботы,
На неделю, месяц, год.

И услышится мгновенье.
Запах клейкого листка.
Прелесть. Трепет. Дуновенье.
Жизни. Чувства. Ветерка.

Никто не должен крохи, толики
Нам соучастия, добра.
Не заблуждаться, братцы-кролики,
На этот счёт давно пора.

Друзья мои, другие близкие
И даже дальняя родня,
Кладу я вам поклоны низкие
За то, что верили в меня.

Вам и самим немало выпало,
Пусть и не более других.
Но ведь уже из жизни выбило,
Быть может, самых дорогих.

Какие могут быть претензии,
Когда и сам такой же я…
Цвети, цвети, цветок гортензия,
Вторая молодость моя.

Баба Клава, баба Клава
Обезножена была.
Баба Клава, баба Клава
Троих братьев подняла.

Отказали её ноги
От таких благих трудов.
Ей самой-то лет немного,
Пятьдесят всего годов.

Захожу к ней на могилу,
Правда, помню-то всего,
Как меня встречает или
Нянчит сына моего.

Коммунальная квартира,
Примитивный очень быт…
Бабу Клаву, бабу Клаву
Никогда мне не забыть.

Памятью платишь
И трудно живёшь.
Всех не оплачешь.
И кем прослывёшь?

Славы не надо.
Ни этой, ни той.
Хочется лада
И жизни простой.

Переиначу.
Перекрою.
Больше не плачу.
Стою на краю.

Носите подольше такие глаза.
С такими становятся под образа
К заутрене утром, к вечерне потом
На праздник прощения в храме святом.

С них тоже смывается яркая синь,
Но вы их носите, пока хватит сил.
Нам так будет проще – ему или мне —
Достойно держаться и жить на земле.

Время бежит, как церковная мышь
В поисках выпавшей крохи.
С ним соревнуешься, резво бежишь
Мимо застывшей эпохи.

Ей – разбираться в хозяйстве своём.
Нам – не попасть под обломки.
Тихо псалмы во спасенье поём
И возмущаемся громко.

Она уже вымерла, прежняя честь.
Пора новизну воспринять и учесть.
Бессмысленно, друг мой, искать наугад
Затопленный в море последний фрегат.

Давно ли тугие его паруса
Совсем не смущала штормов полоса,
Волненье природы, издержки небес?
Куда он надолго из виду исчез?

Покоится мирно на илистом дне
В своей, а быть может, чужой стороне.
Чего же тогда представляется нам,
Как снова летит он по быстрым волнам?

Зачем редеют, пропадают
Покровы тайн и заблуждений —
Как миражи в пустыне, тают,
Не сделав нам предупреждений.

К ним прямо с детства привыкали —
Когда задумываться было!
Жизнь разгонялась, увлекала,
А мы её всегда любили.

Теперь умней как будто стали.
Трудней ввязаться и увлечься.
Из тех одежд повырастали,
В которых совестно беречься.