Михаил Луконин - Стихотворения и поэмы

А в это время из далекой дали
на Волгу к нам слетались поезда.
В ста километрах ниже по теченью,
вниз, по свеченью полных волжских вод,
открылся трудовому ополченью —
пока на кальке — Тракторный завод.
И правда жизни,
чистая, прямая,
работала, готовя торжество.
Пошли,
пошли,
сметая и вздымая,
родные братья трактора того.

Я не в укор припомнил день тяжелый,
село мое.
Я сын твоей судьбы.
Пусть будет поколеньям верной школой
нетленная история борьбы.
То было наше давнее начало,
нам каждый шаг давался нелегко.
Но партия звала нас,
научала
и, как всегда,
глядела далеко!

Листаю я летящие страницы
твоих высоких замыслов, страна.
Гляжу в глаза, заглядываю в лица,
произношу родные имена.
Быковы хутора в метели вижу,
разлет электромачт невдалеке,
в ста километрах по теченью ниже —
громаду Гидростроя на реке.
Сияет беспредельно белополье,
морозный воздух чист — гляди насквозь.
Влилось село соседнее, Раздолье,
что раньше Голодаевкой звалось.
А выше — Жигули,
Идут по селам
энергомагистралей провода,
и кружит оживлением веселым
машины наши волжская вода.
Вода придет,
просторы изменяя,
теплом нальет твой колос и арбуз.
Ответь на это, родина степная,
я за твои мечтанья
не боюсь.

Под снегом —
горизонт озимых пашен.
Колхозный двор моторами прогрет.
Так воздух чист —
дорога жизни нашей
видна на много верст,
на много лет.

«…А в октябре мы Волгу
перекрыли!
Мы покорили Волгу!
Посмотри…»
Но я еще не мог себе представить
ее покорной, перекрытой.
Нет,
не мог ее представить
перекрытой.
Я молча вспоминал все эти годы,
все годы проплывали, как плоты.
Плотовщики мне вспоминались.
В детстве
мы с берега кричали по воде:
«Эй, пароход далеко ль обогнали?..»
По целым дням на берегу сидели.
«Плывет!» — пыряли в теплую волну,
саженками, туда, где, чуть мелькая,
на волнах плыли круглые арбузы,
упавшие с больших дощаников.
Я слушал:
«покорили», «перекрыли».
Стихи читали:
«Волга нам сдалась»,
«Бушует разозленными волнами».
Всё время думал: что-то тут не так,
есть в тех словах какая-то неправда…

Знакомая дорога до Рынк а .
Я поклонился Тракторному низко:
«Пока! Вернусь еще. Приду к тебе!»
Чем ближе Волга, тем трудней дышать.
Скорей, скорей…
И вот она, родная,
открытая для взора. В январе!
Расталкивая тоненькие льдинки,
наш катерок пошел — зимой! — пошел
и в этом поединке мнил себя
атомоходным ледоколом «Ленин».
Процеженная цепью водосбросов,
слетала вниз тяжелая вода,
до дна ныряла, выплывала вновь,
опять плыла стремительно и бурно.
Вдали белели волны-плескуны.

Горячая пора на Гидрострое —
быстра весна…
Горячая пора!
Когда у нас пора была холодной
с тех пор, как шли на Зимний в ноябре,
«ура» крича, пот рукавом стирая?!
Горячая пора зимой и летом,
с утра и до утра — там, на войне.
На целине — горячая пора.
Горячая пора бригад ударных.
Пахать пора!
В Быкове, там, у нас,
весенние ветра уже подули,
кора земная влагой налита.
А урожай!
Горячая пора!
Пора на трактора и на комбайны.
И мне пора,
пора перу и чувству
не как вчера, а вновь, как никогда.

Весна стучится в шлюзы Гидростроя.
Густой туман клубится у воды,
кочуют в нем огни электросварки.
Под эстакадой —
если смотришь вниз —
летит вода до головокруженья.

Владимир Александрович Кулагин,
механик кранов, мой хороший друг,
надежный парень с крепкими руками,
застенчивый, как все большие люди,
рассказывал мне новости.
Мы шли
по всей стреле незыблемой плотины…

«А в октябре мы Волгу перекрыли»,
«Мы покорили Волгу — посмотри…»
Да, я смотрел
сквозь сетку водной пыли
на то, как волны по бетону били
и сразу закипали изнутри.
Отсюда, с эстакады, видел снова
начало моря.
Дальше я глядел,
на разворот простора ветрового
сквозь снеговой волнующий предел,
по Волге вверх, за кромку небозема,
за бело-синий дальний окоем,
где вся земля
по памяти знакома…

Так мы стояли
с Волгою вдвоем.
Несла мне Волга радостные вести,
летя ко мне последнею волной.
«Быковы хутора —
на новом месте,
не место —
жизнь пахнула новизной».
Да, я глядел, вдыхал родимый запах.
Так пахнет хлеб, и солнце, и вода,
и Волга летом, в солнечных накрапах,
и сладкий пот счастливого труда.
Да, я глядел внимательно и долго.
Вдруг вспыхнули и брызнули огни,
И я узнал их:
это капли Волги
пошли в поля, пошли, пошли они!
Смеялась Волга, ласково искрилась,
не перекрыта и не заперта.
Мне вдруг в улыбке Волгиной открылась
неправда этих слов,
неправота.
Так смейся, Волга, в белопенном вале,
я узнаю твою былую прыть.
Тебя мы, Волга, не перекрывали.
Да разве можно Волгу перекрыть?
В разливе будь,
шатайся ледоходом,
преграды нашей
нет тебе нигде.
Мы перекрыли
путь своим невзгодам.
Мы перекрыли путь
своей беде.
Теперь — простор твоей свободной силе.
Гуди,
гуляй, свободная вода.
Не перекрыли мы тебя —
открыли
и окрылили, Волга,
навсегда.