Саша Черный - Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы 1917-1932

В лесу Булонском сереньком
Под голою акацией
Расселась няня русская
С вязаньем на скамье…
Голодные, продрогшие
Парижские воробушки
Гурьбою подбиралися
И слушали внимательно,
Склонивши набок головы,
Как нянька иностранная
На языке неведомом
Их ласково журит:
«Ах, дурачки вы Божии!
Что в будний день найдете вы
Здесь в городском лесу?
Одни бумажки сальные
На кустиках сырых…
Наведались бы, глупые,
В харчевню нашу русскую —
У Мотт-Пикейной станции:
Там повар, Тит Панкратьевич,
На дворике под лестницей
Вчерашней кулебякою
Вас, сирых, угостит…»

Шагая в одиночестве
По листьям за скамейкою,
Попов подслушал нянькины
Забавные слова.
Подсел и поздоровался,—
На липу серым дождиком
Метнулись воробьи…
«Что ж, нянюшка… Не поняли
Вас воробьи французские?» —
«От скуки, сударь-батюшка,
Не то что с воробьишками,—
В квартирке нашей махонькой
Я с молью бессловесною
Порою говорю…
Питомец мой Алешенька
Уйдет в лицей ранешенько,
Брожу одна по комнате,
В окошке мгла бесснежная,—
Парижский сизый суп…
А барыня-красавица
Четвертый месяц, миленький,
С сестрой в рулетном княжестве
Танцует трепака…
Вот и живу с Алешенькой.
Придет из школы сумрачный.
„Что нового?“ — „Ах, нянюшка!“
Потом вдвоем обедаем.
Обложится журналами
С мордатыми боксерами,
А я сижу-молчу.
Расковыряет вилкою
Стряпню мою несчастную
И к телефону чертову
Приклеится на час:
Трещит, как чиж на веточке,
Смеется-улыбается,—
„Пасе-перепасе…“
Ведь вот для няньки старенькой
Улыбок, сударь, нет.
Потом придут приятели,—
Хоть бы словечко русское!..
Поишь их чаем с кренделем
И думаешь: ох, милые…
Виски-то белобрысые,
Орловские-московские,
А под висками этими
Сплошное фрикасэ…
Пойдут в кино проветриться.
Конечно, няню старую
Не позовет Алешенька,—
Стыдится няньки… Господи!
А кто тебя, губастого,
В Берлине пеленал?
И вот в харчевню русскую
Припрешься к другу-повару,—
Да тоже нынче, батюшка,
И он глядит сычом…
Когда же это кончится?
Вы ж, сударь, образованный,—
По облику видать…»

Попов ей, как Алешенька,
Сказал, вздохнув:
«Ах, нянюшка!..»
И сплюнул на траву.

Львов в «Соловье-разбойнике»
Жевал шашлык резиновый,
А за спиной, — прислушался,—
Журчал тихонько беженский,
Весь перцем прошпигованный,
Веселый монолог…

«Бель-серка надоумила:
— Нет, милочка, во Франции
Вернее предприятия,—
Открой-ка ты под Каннами
Персон на двадцать скромненький,
Дешевый пансион.
Потрудишься, повертишься,
Зато в Париж ты вывезешь,—
Зима ведь будет адская! —
Тысчонок пять иль шесть…—
Моя бель-серка умница,—
Проделать репетицию
Всегда благоразумнее
На родственном горбе…
Ну вот я и послушалась,
Сняла заочно стойлище,—
Холеру с кипарисами,
Цыганский мавзолей.
Знакомых всех обегала:
Валите, черти, на лето
Ко мне в „Нуво-Торжок“…
Сосновый лес, магнолии,
Крокет, залив, черемуха,—
Ведь это ж Кот Лазоревый,—
Первейший в мире Кот!
Всем тычу фотографию,—
Конечно, на открыточке
В заочном освещении
Собачья будка старая
Имеет вид шато…»

«Приехала и ахнула:
Каморки кособокие,
Как ящики яичные,
Взамен комодов — полочки,
Взамен кроватей, милая,
Гнилые топчаны!
На них блины ночлежные,—
Соломка да брезент…
А умывальник, на-ко-ся,
Рушник повесив на ухо,
Плещись-ка у сарайчика
У старого ведра…
Ну вот. Стеклись знакомые,—
Ворчат, бубнят, ругаются…
Одна старушка Божия
Со злости так и скорчилась:
„На то ли из Совдепии
Я кости мои старые
От бесов унесла,
Чтоб их еще во Франции
Томить на сеннике?..“
За двадцать франков, видите ль,
Ты под нее подкладывай
Кушетку Рекамье…
А аппетиты, Господи!
Должно быть, от бессонницы,
Иль от морского воздуха,—
Глаза так и горят.
Уж я двойные порции
Сую без сожаления,
Чтоб обстановку чахлую
Едой перешибить…
Свела через полмесяца
Баланс в расчетной книжечке
И ахнула: горю!
Кабы комар не выручил,—
Пропала бы совсем…»

«А как комар вас выручил?» —
«Да очень просто, золотко,—
Слетелся туча-тучею
И всех моих нахлебников
В неделю выгнал прочь…
Не балдахины ж с рюшами
Для них мне заводить…
Да, — предприятье верное:
В Париж вернулась гладкая,
Как утка опаленная,—
Ни пуха, ни пера…
С бель-сер на рынке встретилась,
Прочла ей декларацию,—
Аж карп у ней под мышкою
Хвостом затрепетал!»