Елена Крюкова - Зимний Собор

***

Маленькой нищенке Нижнего Елене Федоровне

…моя ненастная паломница по всем столовкам да по хлебным.
Моя нетленная покойница – о, в кацавейке велелепной.
Моя… с котомкой, что раззявлена – нутром – для птиц: там злато крошек!..
Моя Владычица, раздавлена любовью всех собак и кошек…
Живая, матушка, – живущая!.. Ты днесь во чье вселилась тело?..
С вершок – росточком, Присносущая, катилась колобком несмелым.
Неспелым яблоком, ежоночком, колючим перекати-полем… –
Дитенок, бабушка ли, женушка, – и подворотней, как престольем!.. –
Ты, нищенка, ты, знаменитая, – не лик, а сморщь засохшей вишни, –
Одни глаза, как пули, вбитые небесным выстрелом Всевышним:
Пронзительные, густо-синие, то бирюза, то ледоходы, –
Старуха, царственно красивая последней, бедною свободой, –

Учи, учи меня бесстрашию протягивать за хлебом руку,
Учи беспечью и безбрачию, – как вечную любить разлуку
С широким миром, полным ярости, алмазов льда, еды на рынке,
Когда тебе, беднячке, ягоды кидала тетка из корзинки:
Возьми, полакомись, несчастная!.. А ты все грызла их, смеялась,
Старуха, солнечная, ясная, – лишь горстка ягод оставалась
В безумной жизни, только горсточка гранатиков, сластей, кровинок, –
И плюнул рот, смеяся, косточку на высверк будущих поминок,
На гроб, на коий люди скинутся – копейкой – в шапку меховую…
Учи, учи меня, кормилица, ах, дуру, ах, еще живую…

ПЕСНЯ

Ох, Расея моя, Расея.
Головою – о край стола…
Каменея, горя, леденея,
О, куда б от тебя ушла?!

Горевая твоя простуда
И чахоткин, с подхрипом, рык…
Средь зверья твоего и люда
Расплескался мой жалкий крик.

Задери головенку: страшно!..
Коли страшно – к земле пригнись…
Вот они, кремлевские башни, –
Им, кровавым, да поклонись.

Ты из вервия мне свивала
Сети, петли, мешки, хлысты…
Ты поземками целовала
По-над грудью моей – кресты!

Но я землю рвала ногтями!
Ела падаль твоих полей!
Снег твой мечется меж горстями
Сирым клекотом журавлей!

И, на нежном пригорке стоя
По-над Волгою в синем дыму,
Я молюсь – твоей красотою –
За вкусивших твою тюрьму!

За тебя проклявших, бежавших
Во заморских быков стада,
За любимых, друг друга сжавших
Пред прощанием – навсегда, –

Как в горсти – да твою землицу…
Я люблю тебя, я люблю:
Мне любовь та, Расеюшка, снится,
Но плюю, хриплю – во хмелю

Ненавидящем,
пламя сея
Воплем, дланью, нутром, очьми:
Ох, Расея моя, Расея,
Заполярной совой косея,
Всей кандальною Гипербореей –
Всю свободу мою возьми.

МАРИНА, ПРОДАВЩИЦА СВЕЧЕЙ

…А на улицу выйду – и лупят снега
По щекам, по плечам, по рукам!
У девчоночки в черном больная нога:
Чуть хромая, проходит во храм.

То Марина идет, продавщица свечей.
Сивцев Вражек возлюбит ее
Лишь за то, что глядела она горячей,
Чем глаголит о том Бытие.

Пусть монеты играют на грязном столе!
Пусть свечные молчат языки!
Продавщица свечей на холодной Земле,
Дай нам свет из костистой руки.

И тогда близ груди мы его понесем,
Загадаем, чтоб долго горел…
Ни себя, ни любимых уже не спасем.
Со свечою пойдем на расстрел.

Со свечою пройдем, в колыбели двух рук
Сохраняя дитя от ветров…
И не страшно уже напророченных мук.
Мир стальной обнажен и суров.

А Марина стоит за церковным столом,
Раздавая негаснущий свет,
И, дрожа, ее пальцы исходят теплом,
Словно диски далеких планет.

И когда ее руки расхожую медь
Обменяют на стволик свечи, –
Я пойму, что не так тяжело умереть,
Как без пламени – выжить в ночи.

ФРЕСКА ТРЕТЬЯ. БЛАЖЕНСТВА

***

Упорному – упорство,
Коверному – позерство,
А мне – Великий пост
Любви: до смертных звезд.

БОЯРЫНЯ МОРОЗОВА

…И розвальни! И снег, голуба, липнет сапфирами – к перстам…
Гудит жерло толпы. А в горле – хрипнет: “Исуса – не предам.”

Как зимний щит, над нею снег вознесся – и дышит, и валит.
Телега впереди – страшны колеса. В санях – лицо горит.

Орут проклятья! И встает, немая, над полозом саней –
Боярыня, двуперстье воздымая днесь: до скончанья дней.